Олесь закурил, и спокойным взглядом уставшего физкультурника поглядывал на работу вокруг генератора. Рая крутилась ближе: ее, очевидно, заинтересовала работа. А впрочем, трудно было ожидать даже и Рае, что на нее обратят внимание. В конце концов, она ушла прочь. Через пять минут отправился и Олесь. А еще через час Рома почувствовал, что у него ресницы словно намазали густым клеем. Раз склеившись, они не проявляли ни малейшего желания расклеиваться снова. Он клевал носом, пока Мистер Питерс не заметил этого.
— Иди спать, — строго приказал он, — иди. Ты мне сегодня все равно больше не нужен. Я закончу один.
И Рома ушел. Мистер Питерс остался в одиночестве. Он работал неустанно, позволяя себе только скрутить сигарету и зажечь ее. Он мурлыкал себе под нос и напевал что-то окончательно невнятное; однако, никто не мог бы его заверить, что это была не замечательная песня. Так шли минуты и часы. Слышно было только равномерное хлюпание вакуумного насоса; и перед глазами конструктора поблескивало стекло Лангмюира.
Перед Мистером Питерсом понемногу, медленно, но верно росла на столе странная, своеобразная и невиданная доселе конструкция. Посередине возвышалась большая и длинная стеклянная лампа. Собственно, только условно эту постройку можно было называть лампой. Правильнее было бы сказать — стеклянный длинный баллон. Вокруг странной лампы вились прихотливые сплетения медных катушек, причудливых завитков, блестящих конденсаторов. На столе был прикреплен большой реостат — изменять напряжение. А самая странная лампа стояла на каком-то сложном устройстве, что давало возможность поворачивать ее вокруг своей оси.
Мистер Питерс внимательно осмотрел лампу. В середине ее виден был длинный корытообразный анод — согнутая металлическая пластинка, которая шла вдоль лампы. Ровно посередине вдоль анода протянулась толстая нить — это был катод, нить накала. Спиральная сетка, тончайшее кружево из медной проволочки, — обвивала нижнюю часть лампы. Она должна была создавать мощное электромагнитное поле. Колебания, по расчетам Мистера Питерса, должны были появляться между двумя краями корытообразного анода. Сам же анод служил одновременно и рефлектором: он отражал от себя только что созданные колебания и посылал их направленным потоком, пучком туда, куда надо было экспериментатору.
Генератор, построенный на использовании эффекта магнетрона, был почти готов. Оставалось проверить питание, спад напряжения и прочее…
…А тогда, когда сквозь открытое окно уже не доносилось ни звука, ибо город спал крепким предрассветным сном, когда окончательно улеглась уличная пыль, и воздух стал свежее и душистее, — тогда Мистер Питерс, прикрутив последнюю гайку и проверив последний раз схему, зажег трубку и с трепетом нажал на рычаг рубильника.
…Мистер Питерс, прикрутив последнюю гайку и проверив последний раз схему, зажег трубку и с трепетом нажал на рычаг рубильника.
Что-то загудело, затрещало. Послышалось знакомое шипение. Однако, оно было громче обычного. Лампы засияли. Приборы показывали нормальный ход тока, нормальное его течение. Оставалось проверить частоту. Но это надо было сделать чуть позже, когда окончательно стабилизируется работа всей установки. Мистер Питерс откинулся на спинку стула и, выпуская густые клубы дыма, задумался.
И именно теперь он почувствовал, как устал. Шутка ли — простоять за конструированием аппарата почти сутки, не сходя с места, и выполняя одновременно функции — и изобретателя, и конструктора, и монтажника, и слесаря, и приемной комиссии, и экспериментатора. Мистер Питерс взглянул ставшими вдруг тяжелыми глазами на генератор. Все шло, как следует. Оставалось еще примерно две-три минуты для проверки. Мистер Питерс почувствовал, как его голова клонится вниз, как медленно вращаются все вещи, вся лаборатория вокруг его усталого мозга. Он сомкнул на минуту, только на одну маленькую минуту глаза. Ведь можно и так посидеть еще две-три минуты. Так даже удобнее глазам, они отдыхают…
Однако, Мистеру Питерсу не повезло спокойно просидеть это время. Тревожное шипение вместе с треском заставило его нервно открыть глаза и взглянуть на генератор. Все было, как следует, если не считать… если не считать этого светового пятна на столе возле лампы, и странной окраски самой длинной и большой генераторной лампы. Вместо того, чтобы оставаться голубоватой, она нестерпимо сияла теперь ослепительным фиолетовым сиянием. И из толстой медной дуги контура над ней срывались одна за другой длинные фиолетовые искры. Они срывались с полудуги, медленно плыли в воздухе, и так же медленно растворялись в воздухе не далее, чем через метр от медной дуги.
Мистер Питерс вскочил на ноги. Усталости как не бывало. Он растерянно смотрел на это странное зрелище, не зная, как его объяснить. А искры, все так же, отрывались от медной дуги, плыли в воздухе и таяли. Ничто не менялось, очевидно — генератор стабилизировался.
— Но — что это такое? Что за искры? Ват-из-зис? — прошептал Мистер Питерс.
Ответом ему было шипение генератора и легкое потрескивание фиолетовых искр. Словно что-то вспомнив, Мистер Питерс опрометью бросился к измерительным приборам. Дрожащими руками он записал показатели, сделал подсчеты — и побледнел: получалось что-то невероятно успешное. Получалось, что… нет, надо еще раз проверить!..
Но и дальнейшая проверка привела к тем же последствиям. Генератор устойчиво работал на ультракороткой волне — но какой именно?.. Такой волне, которую никому еще не удалось освоить. Мистер Питерс не верил своим глазам, но — измерительные приборы твердо говорили: генератор излучал волны длиной около трех сантиметров.
Три сантиметра!..
Неуверенным движением Мистер Питерс повернул ручку конденсатора. И сразу изменился тон шипения и треска. Он стал ниже, Мистер Питерс вновь подсчитал показатели приборов. Теперь генератор излучал волны длиной пять сантиметров.
— Невероятно, — шептали губы Мистера Питерса, — чтобы генератор с такой легкостью менял частоту на таких неслыханно коротких волнах…
Он повернул ручку конденсатора в другую сторону. Шипение и потрескивание вновь изменило тон, теперь он стал выше. Приборы отметили изменение длины волны до пяти… трех… одного миллиметров.
«Но, при такой огромной частоте, волны должны отражаться целиком от моего металлического рефлектора-анода», — подумал Мистер Питерс. Так, приборы показали отсутствие волн с рефлектора и, наоборот, волны концентрировались там, куда они отражались от рефлектора.
Мистеру Питерсу хотелось танцевать, петь: победа. Победа — да еще какая. Неслыханная победа!.. Где же Рома? Где Олесь? Где, в конце концов, Рая? Почему нет никого здесь и сейчас, в минуты его праздника?..
Издалека с улицы послышался шум автомобиля. Видимо, ехал какой-то ночной тяжеловоз — неспешно, медленно, чихая и кашляя старым мотором. Мистер Питерс встрепенулся: безумная мысль возникла у него. Он быстро подвинул стол поближе к окну, подошел сзади к генератору и попытался точно рассчитать, на какое место попадут отзеркаленные от рефлектора колебания. Получалось, что как раз на середину улицы. Мистер Питерс осторожно взялся за ручки устройства, на
