Ветки вновь хрустнули, очень громко, медведь притих, а у меня мозг напрочь отказался соображать — иного оправдания своему поступку я не могу найти.
— Алекс, уходи! — я закричала так громко, что сама себя испугалась.
Что чувствует человек в ситуации, когда встает нелегкий выбор: своя жизнь или того, кто дорог? Лично я над этим никогда не задумывалась, да и жизнь как-то не подкидывала подобного выбора. А все происходящее после, можно оценивать, как чудо. Но в тот миг я не думала об этом. Алекс замер, а через несколько долей секунды скрылся за густым кустарником. Исчез так быстро, что я едва успела заметить, в какую же сторону индеец сбежал. Медведь неповоротливо озирался по сторонам, выискивая нарушителя спокойствия. А мне было страшно лишний раз вздохнуть, но спасаться-то ведь как-то надо, поэтому, как только медведь повернулся спиной, я сжала зубы, сдерживая стон от боли, пронзающей ногу, и поползла в обратном направлении. Казалось, сердце не выдержит, вырвется наружу или остановится в самый неподходящий момент. Я даже умудрилась подняться с земли и, опираясь о стволы деревьев, растущие плотно друг к другу, продолжила свой медлительный побег. Если бы зверь заинтересовался мной, то далеко я бы так не ускакала, но меня не преследовали, хотя рычание становилось громче. Надо было двигаться вперед и не оборачиваться, но что-то останавливало, как будто часть меня сопротивлялась. И я обернулась.
Между мной и медведем уже не пустой лес и долгожданные километры безопасности, а новый хищник — волк. Серый зверь двигался медленно, беззвучно ступая лапами по опавшей листве, и выглядел неимоверно мощным, а вздыбленная на затылке шерсть сверкала серебром. Два хищника не сводили друг с друга сверкающих в полумраке глаз. Огромные, как титаны: немного неуклюжий грузный медведь и грациозный волк. Я встала столбом от неожиданности, на короткий миг поверив в то, что не являюсь участником происходящего, а всего лишь зритель. Один из самых сильных инстинктов — самосохранение — исчез. Но стоило волку обернуться в мою сторону и зарычать, как я уже бежала, позабыв обо всем. И остановилась аж возле самой кромки воды.
Силы иссякли. Да и куда я могла убежать. Впереди преграда шириной в десятки метров, с быстрым течением. Я упала от изнеможения на колени и опустила дрожащие и разгоряченные ладони в ледяную воду. Но холода не замечала, так же, как грязи и боли в ушибленной ноге. Проходили минуты, а я так и сидела, словно сознание давно покинуло меня, оставив окаменевшее тело.
— Аврора.
— Алекс?
Это и впрямь был он: живой, грязный, полураздетый, босой, на щеке ссадина, а в глазах тревога и усталость. Он подошел и помог подняться с земли, придерживая за плечи, а я все еще не верила в его реальность.
— Алекс, это ты? Это точно — ты?
— Конечно, я.
Короткого ответа оказалось достаточно, чтобы силы вернулись, и я, позабыв обо всех обидах и ссорах, прижалась к парню, обвив руками смуглую шею. Время пролетало над нами, не касаясь своими крыльями. Мир вокруг не существовал. Мужская ладонь прошлась по моей голове, отгоняя страх.
— Ты цела?
— Да. А ты?
Алекс отодвинулся и, присев на корточки, начал осматривать мою лодыжку.
— Что ты делаешь?
— Заметил, что ты хромала.
— Это мелочь. Ушиб. А где твой свитер, ботинки? И почему ты такой грязный?
— Ты не лучше выглядишь, — он попытался выдавить из себя улыбку, но едва подобную гримасу на мужском лице можно было воспринять за позитивную эмоцию. — Пошли вниз. Недалеко есть мост.
— Извини. Я сглупила. Так нельзя себя вести.
— Помолчи, пожалуйста. Я очень устал.
Алекс выглядел не просто уставшим, а утомленным и помятым. И когда мы шли, я отстала на пару шагов и заметила темно-красное пятно на его штанине в районе бедра.
— Ты ранен?!
— Знаю. Так что хватит болтать.
Он прав, я не смогла бы ему помочь, тем более глупыми расспросами или испуганным нытьем.
А в Панактунк нас уже ждали: возле ворот столпился народ, многие собрались на поиски. Алекс молча ушел, а Мари прямо у ворот устроила мне допрос и осмотр. Я оправдывалась и уверяла, что со мной все нормально, помощь нужнее ее брату. Но подруга отмахнулась, будто пара ссадин и опухшая лодыжка опаснее, чем кровоточащая рана. Еще и Своли не удержался и ляпнул очередную чушь:
— Вы подрались?
— Если бы. Но до такого не дошло.
— А я уж подумал, что нашему Пактесм накостыляла русская девчонка.
— Своли, отстань. Не видишь, Аврора в шоке и ей нужен покой.
Мари обняла меня за талию и отвела в гостевой дом. Насильно уложила в кровать, обмотала ногу мокрой тканью и уселась рядом.
— Есть хочешь?
— Нет.
— Пить?
— Нет.
— А по заднице?
Я страдальчески скривилась, а Мари рассмеялась.
— Любишь ты искать приключения на свое мягкое место.
Да уж. Ну что тут скажешь. Видимо, жизнь вне Сочи — не для меня. Дома я никого опасности не подвергала, а себя уж тем паче.
— Хорошо, что брат снова тебя спас, — улыбка с лица подруги сходить не желала, она уже себе что-то навоображала. — А ты молодцом держишься. В обморок не упала?
— Не до обморока было. Там такое происходило, фильмы ужасов отдыхают. Вначале медведь, потом Алекс, потом волк… — я снова вспомнила взгляд серого хищника и брякнула не подумавши. — Мне или померещилось от страха, или в глазах волка было что-то такое знакомое. Не могу понять, что именно. Наверное, я брежу?
Мари не ответила, но при этом не сводила с меня внимательного взгляда.
— Глупости в голову лезут.
— Ты о чем?
— Волк вышел с той стороны, куда ушел Алекс.
— Уверена?
— Да, — я описала каждый шаг от появления ее брата до моего побега, но Мари, словно и не удивилась. — Не веришь? Я клянусь. И Алекс вышел к реке без свитера, без обуви… — я запнулась и закачала головой, прогоняя навязчивые образы: «Боже, неужели я несу этот бред?! Нет, пора остановиться. Иначе договорюсь»
— Пытаешься сложить частицы воедино?
Возможно. Но есть ли что складывать? Я хотела поговорить об этом с Мари, но не успела. Видимо, ее брат решил доделать то, что не вышло у зверей в лесу. Он вошел в комнату с таким выражением на лице, словно мне вынесли приговор, а он с удовольствием его приведет в исполнение. Гнев — это мягко выражаясь. Наверно, если бы я хоть пискнула, то
