"Так, похоже, столкновение закончилось в мою пользу. Несколько тел недвижно лежат вблизи от дороги. А где основной? Может я его серьезно приложил и он решил не испытывать судьбу и сделал ноги? Тогда надо убираться отсюда побыстрее, вдруг он решит возвернуться с подмогой и отомстить? Но сначала одеться и собрать все, что можно использовать. Судя по странному оттенку листвы деревьев и травы, меня занесло в какой-то совсем чужой мир и любая самая незначительная мелочь в такой непростой ситуации может пригодиться."
Не прекращая размышлять подобным образом, я быстро натянул одежду, невольно поморщившись, когда затягивал ремень джинсов. Немудрено - на левом боку красовался обширный сине-багровый синяк, размером в треть живота. "Достал-таки меня, зараза!", - от пинка лежащий труп уберегла только мысль о босых ногах. Кроссовки почему-то лежали в стороне от одежды, там, где осталась клетчатая сумка и злополучный ноутбук - виновник всех этих безобразий. Подобрав копье - мало ли кто еще может появиться, чтобы не встретить новую опасность совсем безоружным, я отправился к сумке, валявшейся в десятке шагов. По пути я ткнул в каждого из воинов, но ни один не подавал признаков жизни. "Да, кто виноват, и что делать? Опять эти вечные вопросы..."
От размышлений меня оторвало негромкое поскуливание, доносившееся откуда-то слева, от густых кустов, подступавших совсем близко к проселочной дороге, на которой и разыгралась стычка. Я как был полубосой, в одном незашнурованном кроссовке, ринулся на звук. Там обнаружился тот самый мальчонка, глядящий на меня совершенно круглыми от ужаса глазами. При моем приближении он судорожно попытался вжаться в стену колючего кустарника, а когда из этой затеи ничего не вышло - что-то быстро, захлебываясь словами залопотал. Конечно, я не понял ни слова, да и вообще из всего этого потока удалось вычленить только "гyаcу aнья", как он, похоже, называл меня.
Каждому, кто когда-либо приводил в чувство бьющегося в истерике ребенка, известно насколько это непростая задача. А если прибавить к этому, что мы с ним не понимаем ни одного произнесенного другим слова, да вдобавок он чем-то смертельно напуган, то задача становится практически неразрешимой. Я попытался было настроиться и попробовать воспринять его мысли (ведь удалось же мне "слышать" мысли взрослых воинов в начале схватки), но тут меня снова постигла неудача. Нет, "прикоснуться" к его сознанию мне удалось, что не могло не радовать, но образы в детской головенке мелькали с такой быстротой и так беспорядочно, что вычленить хоть чего-либо полезное в этой мешанине не представлялось возможным. Промучившись в бесплодных попытках установить хоть какой-либо контакт минут десять и изрядно вспотев, я совсем уж было решил плюнуть и оставить мальчишку в покое. Однако, когда в поисках носового платка я нащупал в кармане связку ключей на цепочке, то мои рассуждения приняли совсем другой оборот. А что если попробовать гипноз? Ведь мне даже не нужно заставлять его что-то делать. Вполне достаточно будет успокоить пацана, ввести в транс и хоть немного упорядочить его мысли, а дальше будет видно.
Когда у него перед глазами размеренно закачалась круглая блестяшка мальчик сначала испуганно застыл, а потом, подстегиваемый моими ментальными командами, стал медленно поворачивать голову в такт ее движениям. Наконец-то появилась возможность хоть немного разобраться в страшной путанице его мыслей. Сначала я попытался "транслировать" ему свои "картинки", и с радостью убедился, что он их неплохо воспринимает. Каждая картинка с моей стороны вызывала с десяток различных ассоциаций в ответ. Следующим шагом стала мысленная просьба восстановить в памяти события сегодняшнего дня, что он добросовестно попытался сделать. Честно говоря, я никак не ожидал, что "увиденное" приведет меня в такой шок.
***
Этот день начался с громкого стука в ворота. Точнее сказать утро еще не наступило, потому как всеблагой Инти еще не показал свое розовое лицо людям и не разогнал ночную тьму. Грохот разбудил всех в доме старого Курисабы, приведя его обитателей в состояние тягостного недоумения - никто и никогда на их памяти не осмеливался так бесцеремонно рваться к могущественному колдуну, приводящему в трепет все селение.
По знаку хозяина Альсаусаль побежал отворять незваным гостям. Перед воротами стояли трое незнакомцев, вернее стояли двое - явно опытные воины, вооруженные короткими копьями и боевыми браслетами, а один, судя по богатому плащу - главный среди пришельцев, величаво восседал на породистой верховой лапаке. Мальчик замер перед ним, не зная, что сказать, и тут же получил болезненный удар древком копья по ребрам:
- На колени, презренный, когда встречаешь служителя великого ...
- Не надо этих церемоний здесь и сейчас,- прервал воина человек в плаще. Он медленно спешился и уткнул свой взор в глаза Альсаусалю. - Ты сейчас отведешь нас к своему хозяину, а потом забудешь все, что ты видел и слышал.
Курисаба, едва завидев незнакомцев, упал на колени и несколько раз ударил лбом в земляной пол, за что был удостоен милости поцеловать перстень на руке прибывшего. Повинуясь жесту хозяина, Альсаусаль побежал на женскую половину сказать, чтобы девушки (их в доме было три) готовили для гостей самую лучшую еду. Но когда спустя небольшое время все было готово, и он отправился доложить об этом, то узнал, что у пришельцев совсем другие планы. Они должны были разыскать что-то или кого-то в верховьях Пилькoмайо. Курисаба требовался им в качестве проводника. Напрасно старик отговаривался немощью и незнанием, а также пробовал предложить вместо себя кого-нибудь из опытных охотников - старший из пришельцев был непреклонен. Кроме всего прочего его, видимо, заботила и тайна предстоящего похода, поэтому всем женщинам в доме под страхом мучительной смерти было велено молчать, а Альсаусаль был взят в погонщики трех вьючных лапак, которые были немедленно конфискованы из загона Курисабы и навьючены запасом продовольствия.
Некоторое время спустя отряд выступил на закат, по направлению к соседней долине. Временами, по знаку едущего впереди предводителя (Альсаусаль так никогда и не узнал его имени) они останавливались и ждали окончания таинственных колдовских манипуляций с блестящим головным обручем, в результате которых багровый камень то ярко вспыхивал, то, наоборот, сильно тускнел. Каждый раз после такого верховный служитель бога (а кто же еще мог давать приказания его хозяину, которые весьма спесивый и самоуверенный в обычной жизни Курисаба спешил немедля исполнить?) рукой указывал направление их движения.
