– Дело в том… что заказ твой… так и не отменили, – я выдохнула и жестом извращенца-эксгибициониста распахнула куртку.
Хорошо, что перед нами не было никакой машины, иначе бы мы точно влепились кому-нибудь в зад. Матвей вдарил по тормозам, заставляя ремни натянуться, выругался, поставил машину на режим парковки и откинул полу моей куртки еще шире.
– Что это? – голос его внезапно осип, будто он подхватил простуду от приоткрытого окна машины.
– Костюм, который ты отменил. Точнее, думал, что отменил.
Он проглотил слюну, не отрывая взгляда от моих ног в грубых, сетчатых чулках.
– Таак… И почему ты… решила это надеть?
Я отвернулась, обуреваемая целым фонтаном эмоций – от злости до стыда и жгучей жалости к себе несчастной.
– Ты же хотел шлюху. Вот и получай.
– А позвонить мне и уточнить… не пришло в голову?
– Не пришло! – я сердито запахнула куртку.
Он шумно выдохнул и опустил окно пониже, будто ему жарко стало.
– Что теперь делать будем? Мы почти приехали.
Я долго сомневалась, говорить ли ему, что выход у нас, собственно, есть. Наконец, отчаянно краснея, выдала.
– У меня есть… сменная одежда. Но очень простая.
Ага, навроде пижамы.
Я не собиралась заводить об этом речь, пока не дойдет до дела, но… надеясь, что ночую я все же все же не дома, я положила в рюкзак спортивные штаны и футболку. В дополнение к сменным трусикам, зубной щетке, жидкости для смывания косметики и ночному крему «Клиник».
Как чувствовала, что надо бы еще и джинсы захватить, но из-за них сумка стала бы слишком громоздкой, и я решила обойтись трениками.
Вот теперь он точно надо мной посмеется – ясно же, на что я рассчитывала.
Однако, похоже, декану было не до этого.
– Я не про твою одежду, Максимова. Понятно, что в таком виде ты в любом случае никуда не пойдешь. Я про вот это…
Я повернула голову – посмотреть на его лицо, но взгляд сам по себе съехал вниз, где брюки уже оттопыривал довольно солидный холм. Теперь уже я проглотила слюну.
– А пересидеть, поговорить о чем-нибудь – не вариант?
Вместо ответа он включил зажигание, тронулся с места и заехал на узкую боковую улицу – свернув прямо через тротуар. После чего загнал машину в какой-то тупик напротив глухой, бетонной стены офисного здания, потушил фары и совершенно бесцеремонно предложил.
– Хочешь сначала переодеться и сделать мне минет или… сначала минет, а уже потом переодеться? Я лично за второе. Никогда в таком виде не отсасывали.
Уже в процессе его речи стало заметно, что бугор на штанах значительно подрос. Будто бы он уже рисовал себе в мозгу соответствующие картины, от которых возбуждался все сильнее и сильнее. И самое ужасное, что я тоже рисовала себе эти сцены и тоже, мать его, возбуждалась!
Он вдруг рассмеялся – коротким, хриплым смешком, от которого по шее рассыпались мурашки – будто он смеялся мне прямо в ухо.
– Я сейчас представил себе, как мы заходим с тобой на эту выставку – ты в этом костюме и я со стояком. Представляю, какой мы произведем фурор.
Я прокашлялась, наконец-то хоть немного приходя в себя после его «предложения».
– Не знаю, как я в этом костюме, но тебе точно придется идти со стояком. Потому что я не собираюсь делать никакой мин…
Нетерпеливо рыкнув, он притянул меня к себе за шею, утопив мое возмущение в очередном жарком поцелуе, одновременно стягивая с моего плеча куртку и пытаясь расстегнуть пуговки на крохотном платьице «горничной»…
– Что… что ты делаешь? – вырвавшись из поцелуя и отбив его руки, я изо всех сил пыталась восстановить дыхание.
– Тебе все равно надо переодеться… – Матвей притянул меня обратно…
И тут уже я хихикнула, глянув на его лицо вблизи.
– Что? – он недовольно нахмурился, явно не понимая, с чего такое веселье, когда у человека в штанах все горит и просит совсем другого отношения.
– У тебя… у тебя рот в помаде… красной… от меня… – сложившись пополам, я смеялась уже в открытую…
– А чтоб тебя! – выругался он, отгибая зеркало … и включая подсветку. – Вот теперь точно «пересидим»… Ничего-ничего, дома отработаешь… Сегодня точно не отвертишься… – бормотал сердито, пытаясь руками стереть стойкую помаду с лица – безуспешно, судя по тому, как росла интенсивность его ругани. – Дай что-нибудь! У тебя ж наверняка есть какая-нибудь хрень…
Я порылась в сумке, вытащила пачку мокрых салфеток и, уже икая от смеха, предложила ему одну.
– Если не сотрется, я тебе устрою… – не договорив, он выхватил ее из моих рук и принялся с таким неистовством тереть свое почти-бородатое лицо, что мне даже жалко его стало.
– Дай, помогу… – я отдышалась, вытащила новую салфетку, встала на колени и чуть пригнувшись под низкой крышей, принялась помогать ему, аккуратно стирая следы ярко-алой помады.
Донской странно замер, откинув голову на сиденье, и под его пристальным взглядом мои движения постепенно становились все более заторможенными, руки более тяжелыми – будто он погружал меня в какой-то гипноз…
Наконец, я совсем остановилась и опустила глаза, комкая в руках испачканную салфетку.
– Что-то не так?
Он еще помолчал, потом поднял руку и провел костяшками пальцев по моей щеке – поразив меня контрастом их прохлады и жаром моей собственной разгоряченной кожи. Пальцы спустились к подбородку, подняли за него мое лицо.
– Очень многое, Максимова. Очень многое не так.
Резко отпустив меня, он вышел из машины. Я тут же выскочила следом – сама не знаю, почему.
Хотя вру, знаю – мне безумно хотелось, чтобы он все же договорил. Чтобы конкретно и популярно объяснил, что именно не так. И желательно, без своих вот этих вот своих хамских шуточек.
– Матвей… – начала было, но меня перебил окрик со стороны угла здания – женский, высокий и немного визгливый.
– Мэтти! Дорогой! – мы оба оглянулись – прямо на нас неслась полная дама в накинутом на плечи мексиканском пончо и с совершенно лысой головой. – Только не говори мне, что ты тоже куришь!
– В машину! Быстро! – зашипел мне Матвей и только сейчас я заметила, что стою без куртки.
Во всей своей красе порнографической горничной.
Мы немного замешкались, и через секунду прятаться было поздно.
Подлетев к нам, лысая дама резко остановилась, уставившись на меня, и только тут я увидела, что она не лысая, а наголо обритая, с набитой через всю голову – от лба и до шеи – татухой, напоминающей драконий гребень.
– Здравствуй, Аля, – обреченно сказал декан.
Ой, мамочки… Я шагнула назад, пытаясь как-то слиться с машиной – благо и она, и мое
