Последовать данной рекомендаци не осмелился никто, и полный боли и отчаяния вопль девушки навсегда запечетлелся в наших сердцах.
Мгновение — и все закончилось.
Финор подбежал к несчастной, опустился рядом, что-то быстро-быстро зашептал ей на ушко, обнимая, гладя по растрепавшимся волосам, укачивая в объятиях как ребенка.
Единственным словом, которое мне, сидящей на первой парте, удалось разобрать было "прости".
Посидев так с минуту и дождавшись, пока рыдания стихнут, он поднялся, продолжая при этом поглаживать волосы жавшейся к его ногам невольницы.
Подняв полный боли взгляд на позеленевших от ужаса студентов профессор произнес:
— Надеюсь, что отдавая Сердце или принимая оное в дар вы будете вспоминать сегодняшний практикум.
Все свободны.
-
С трудом поднявшись, я поплелась вслед за покидающей аудиторию группой. Кровь стучала в висках, заледеневшие руки отказывались слушаться. Отговорившись от подруги тем, что мне нужно обсудить прогулянную отработку, я осталась стоять под дверью кабинета эмпатики, ожидая профессора.
Я боялась его, боялась до дрожжи в коленках, но обратиться мне было больше не к кому.
Риск огромен, цена слишком высока — мне надо найти выход, а не просто полагаться на судьбу.
Внезапно я поняла, что слышу за дверью голоса. Взволнованный женский и недовольный мужской.
— Мы с тобой все обсудили, кажется, Ррина. Восемь золотых неплохая плата за полчаса работы.
— Господин Рута, умоляю, не отсылайте меня! Смилуйтесь!
— Милость милостью, а ласка лаской. Ты просишь слишком о многом.
— Позвольте мне хотя бы один вечер провести с вами!
— У меня лекции. И еще вчерашняя отработка. Будь лапушкой, отпусти мою ногу и позволь перебросить тебя в гнездовье.
— Ррина, это не поможет. Прекрати. Слышишь?
Послышалась возня, раздался звон пощечины, звук отодвигаемого стула, всхлипы.
— Совсем разума лишилась? А ну, хватит плакать! Голос профессора звучал разгневанно. — встань!
— Простите, я лишь хотела угодить вам…
— Хотела бы угодить, давно бы забрала золото и вернулась домой.
— Не нужно мне ваше золото! — Зарина или, как ее назвал профессор, Ррина, перешла на визг — неужели вы не понимаете?!
— Я все прекрасно понимаю. Просто брезглив. Прости уж.
В щели под дверью блеснул свет портала и наступила тишина, прерываемая лишь недовольным ворчанием профессора. Слов было не разобрать.
Набравшись храбрости, я постучалась.
— Ну кто еще там? Ты, Фррид?
— Простите… это Мия
— Заходи. Там эмпатик наш не крутился в коридоре?
— Не видела.
— Ну и ладно. Ох.
— Вам плохо?
Финор плюхнулся на стул, принялся растирать виски.
— Ты говори, с чем пришла, не обращай внимания
— За советом… может мне позже зайти?
— Сказал же, говори.
— Я боюсь, что вы оказались правы. Что меня готовят на откуп.
— Преподаватель эмпатики посмотрел, наконец, на меня.
— Это очевидно. Миа, это настолько очевидно, что и младенец догадается.
— Вчера Хорро пытался изнасиловать меня, позавчера сын проректора чуть не залез под юбку. Каны относятся ко мне как к лесной ягоде: Захотел — полакомился… помогите мне, господин Финор, перевестись на другой факультет!
— Не могу. Уже пытался, честно говоря… без воли вожака — не имеют права. А воли его нет, естественно.
— Вы пытались меня перевести?
— Пытался защитить репутацию факультета. Я ведь тоже когда-то заканчивал… присядь.
Финор поднялся, помог мне сесть.
— Чаю хочешь? С вкусняшками?
Передо мной появился стол, покрытый салфеткой, изящная фарфоровая чашка на блюдичке, вазочка с аппетитными на вид пироженными и дымящий самовар.
— Угощайся. Свежесвиснутое из гнездовья. Батюшке на полдник, видать, готовили.
— Он не разгневается?
— Он далеко, это раз. Он считает, что я голодаю "в своих Академиях" — это два.
Ну а в третьих — ты же не думаешь, что эти пироженные — единственная еда в гнездовье Финор? Так что смело ешь, не стесняйся.
— А вы?
— А я вообще стесняться не умею. С этими словами профессор подвинул стул, сел на него задом на перед, как на коня, и, взяв в руку корзиночку, слизнул немного крема.
— Клубничное с орешками. Ты любишь клубнику?
— Очень
— Ротик открой.
— Но…
— Это всего лишь пироженное. Не спорь, пожалуйста. Ну же!
Накормив меня сладким, с кислинкой, лакомством, Финор кан Рута довольно улыбнулся.
— Еще хочешь?
— Только я сама.
— Неа, не пойдет. Хотя… если ты будешь кормить меня — не против.
— Вы заигрываете со мной?
— Очевидно же.
— Но..
— Опасность щекочет мне нервы. Не могу устоять, прости.
— Вы рискуете только золотом…
— А ты опять на моих лекциях в облаках витала. Прослушала, как самец закончил? Не бойся, максимум, что я себе позволю — легкий флирт
— Кормить с рук — не флирт.
— Но и не попытка изнасилования.
Взгляд профессора гипнотизировал мои губы.
— У тебя крем в уголке остался. — тонкими аристократическими пальцами Финор кан Рута провел по моей губе, потом встал, откинув мешавшийся стул, и, придерживая меня за подбородок, поцеловал. Мягко, тягуче и сладко…
Я забыла как дышать, сосредоточившись на ощущениях…
— Так себе это и представлял — произнес профессор, оторвавшись от моих, уже изрядно распухших, губ. И почему ты не простая кэра?
Он заложил руки за спину, принялся расхаживать взад-вперед по кафедре.
— У тебя, птичка моя, есть два пути.
Либо ты выбираешь быть каной, доказываешь родство с вожаком и, далее, уже как его дочь, устраиваешь свою судьбу…
— Стать во всем зависимой от такого мыслящего?!
— Перспектива не очень, согласен.
Есть другой вариант. Как можно скорее поменять стаю. Теоретически, это вполне возможно.
— Осталось только найти вожака, который слепо поверит мне и не начнет наводить справки…
— Думаю, с этим вопросом я вполне могу помочь. А еще снять сигналку, что на тебе стоит.
— Сигналку?
— Ну да. Я ее еще тогда, в лесу, нащупал. Долго потом голову ломал…
Профессор вновь подошел ко мне, простер руки над головой.
Серебристый свет заструился, обволакивая тело, повеял холодом, пробравшись под одежду.
— Да, механика извлечения сигналки сродни механизму наложения. Такой вот парадокс.
— Значит вы тогда тоже на меня чары наложили?
— Очевидно же. Кстати, они на тебе и останутся. И известят меня, если кто-то неумный решит позабавиться.
— Спасибо вам… но что вы потребуете за помощь?
— Потребую? Я, птичка моя, кан богатый и весьма избалованный. Тебе нечем расплатиться со мной. Разве что…
Я затаила дыхание. Может, во мне и много наивности, но не на столько, чтобы надеяться на бескорыстие столь знатного самца.
Финор все держал паузу, руки его при этом легли мне на плечи, заскользили по спине, поднимая волну мурашек.
Было одновременно и боязно и приятно, а пальцы профессора продолжали свое путешествие, лаская мою шею и кожу за ушками. От столь требовательного, и в то же время нежного прикосновения горячая волна распространилась по телу, с губ сорвался стон.
— Разве что… повторил кан, проведя кончиком языка по моему ушку… ты, наконец, прекратишь отвлекаться на моих лекциях. Да, пожалуй, это будет достойная для меня награда.
Финор отстранился, вновь убрал руки за спину.
— Сегодня же я переговорю с отцом. Уверен, он с радостью выполнит мою просьбу. Вы можете идти, Мия.
Ноги отчего- то не желали слушаться, голова шла кругом. Я попыталась встать, но тут же, опасаясь упасть, села назад.
— Вижу, вам понравилась моя небольшая ласка. Можете не торопиться. Посидите, придите в себя. А я съем пироженное, если не возражаете.
Он налил
