Как тебе мои "силки"? Впечатляют?
Миран облизнул пересохшие губы, и вздрогнув всем телом, прошептал:
— Это Оковы Страха?
— Очевидно же. Раздевайся.
Оковы Страха… кране редкий и безумно дорогой артефакт, подавляющий волю носителя, способный, если его усилить специальными клеммами, сломить самого отважного мыслящего….
Миран молча снял рубашку.
— Штаны можешь оставить, не будем баловать нашу маленькую любительницу мужских прелестей.
В руках у профессора появился коротенький стек с раздвоенной "хлопушкой" на конце.
— На колени, душа моя. Опусти ладони на ковер. Вот так. Теперь смотри мне в глаза.
Коротко, без замаха, Финор нанес первый удар. На левой щеке мажордома загорелась ярко-розовая полоса, формой напоминающая змеиный язык.
— Не смей отводить взгляд.
Второй "язычок" украсил правую щеку.
— Да. Я хочу видеть, как ты реагируешь на наказание. Убери руки за спину.
Я отвернулась, не в силах смотреть, лишь слышала, как все громче и громче становились мерные, неторопливые хлопки.
— Теперь спина. Наклонись. Лицо в пол.
Послышался странный щелчек, затем удар и сдавленный крик.
— Забыл предупредить, что сменил орудие. Слишком больно?
— Подождите, дайте чуть собраться, прошу..
— Хорошо. Готов?
В ответ на короткое "да" радался уже знакомый звук.
— Меня расстраивает, когда мои приказы игнорируются, Миран. Я отношусь к тебе с симпатией, всегда уважал сильных, независимых мыслящих, но, боюсь ты стал принимать мягкость за слабость. Это очень печально, на самом деле. И серьезно осложнит год твоей сердечной зависимости. Приготовься.
Снова раздался щелчок
— Дело в том, что я не намерен меняться. Я такой, каков есть. Мягкий. Я люблю науку и творчество. Люблю красивые вещи, вкусную еду и интересные книги.
Во мне крайне мало того, что фениксы называют "мужественностью" и что они вменяют в обязанность своим альфам. Готов?
— Да. Хозяин?
— Ммм?
— Сколько еще ударов мне положено?
— Вообще я десять планировал. Ты получил пока только три. А что?
— Легче, когда знаешь, чего ждать.
— Ясно. Тогда — четвертый.
Экзекуция продолжалась под спокойный голос Финора, который считал, предупреждая о предстоящем ударе.
Только после десятого щелчка я осмелилась открыть глаза.
Миран уже поднял лицо от пола. Щеки красные, губы искусаны в кровь, янтарного цвета глаза подернуты пеленой боли.
— Встать можешь?
— Да.
Мажордом поднялся и Финор снял с него Оковы.
— После завтрака зайди к целителю. Терпеть лишние мучения ни к чему.
— Спасибо….хозяин.
— И, кстати если тебя так уж корежит от высокого этикет, можешь называть меня господин Финор. Или генерал.
— Благодарю вас, генерал.
— Мне не нравится причинять боль, птенчик. Постарайся больше не ставить меня в безвыходное положение.
Ободренная немым согласием вожака я помогла Мирану одеться, и втроем мы покинули комнаты.
В трапезной царило напряженное молчание. Сестры-кузины и молодая вдова состязались друг с другом в искусстве испепеляющих взглядов. Лия сидела потупившись, глотая слезы.
— Прошу прощения за задержку, каны. — Финор занял место во главе стола.
Итак. Я бы хотел услышать, что не поделили между собой мои драгоценные сестренки.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, братик — невинно улыбнулась старшая из сестер. — мы с Рамми нежно любим кузину Лию!
— Это ваша мачеха все хочет нас поссорить, Лию настраивает враждовать, и даже мажордому на нас клевещет! — взгляд Нигги блестел праведным негодованием. Лишь на мгновение из под пушистых ресниц сверкнуло скрытое торжество — когда молодая Финор мазанула взглядом по пунцовым от порки скулам огнестража.
— В то, что матушка вносит в гнездовье раздоры, я не сомневаюсь. Мне другое интересно. Лия?
— Да, господин вожак?
— Почему ты плачешь?
— Простите.
— С каких пор извинения стали приниматься за ответ?
— Я потеряла сережку, господин вожак, потому и плачу.
— А я потерял разум, потому и верю.
— Видишь, душа моя — обратился Финор кан Рута к Мирану — не нужна Лии моя помощь. — и, поморщившись, добавил:
— Врет как дышит.
— Позвольте мне спросить, генерал.
— Ну, спроси.
— Госпожа Финор кан Лия, за что гувернантка наказала вас вчера?
— За грязь в комнате…
— Леди Финор кан Нигги, в комнате леди Финор кан Лии было действительно грязно?
— Ужасно грязно, господин мажордом.
— Может быть просто госпожа подбирала гардероб и не успела прибрать одежду?
— Да там такая вонь стояла, что глаза щипало!
— Вы долго там были?
— Совсем не долго. Она нас выгнала — ткнула в меня Нигги острым пальчиком.
— Риит кэр Мия?
Профессор, до этого момента сидевший, откинувшись на спинку стула, подался вперед.
— Да! Она схватила кочергу и набросилась на нас!
— Кочергу? — Внезапно вожак разразился хохотом — ой, не могу!
Утирая выступившие от смеха слезы, профессор поднялся, подошел ко мне, обняв, поцеловал в макушку.
— Это как надо было довести мою Мию, чтобы она за оружие взялась?
Присутствующие птицы оторопело взирали на нас. Да и я сама была, честно говоря, обескуражена происходящим.
— Ты продолжай допрос, Миран. Нечего меня взглядом распинать.
Вздрогнув, огнестраж продолжил:
— Значит, ваше нахождение в комнате было Финор кан Лии неприятно? Тогда зачем вы пришли к ней?
— Мы почувствовали вонь…
— И побежали жаловаться гувернантке?
— Почему бы и нет? — не выдержала Рамми. — моль совсем страх потеряла!
— Кто-кто? Вожак выпустил меня из объятий, неторопливо, словно красуясь, обошел стол и, нависнув над оробевшей кузиной, протянул:
— Кто там у тебя что потерял?
— Я имела ввиду что Лия перестала убира…
Голос кузины Финор становился все тише и к концу фразы вовсе стал не слышен.
Негромко хмыкнув вожак вновь вернулся ко мне и, положив ладони на обнаженные плечи прошептал в самое ухо:
— А горошенки твои розовенькие с такого ракурса очень даже хорошо смотрятся… ммм…
Кажется, я покраснела до кончиков ногтей…
— Лия, крошка, ты по прежнему будешь уверять, что ничего не происходит? И что твоя компаньонка без приказа набросилась на урожденных Финор?
Ведь если это так, то, согласись, мне следует наказать ее со всей жестокостью.
— Она выполняла мое распоряжение, господин вожак. Не наказывайте ее… умоляю!
— А врать- то не хорошо — поцокал языком профессор. — А плохо врать — еще хуже..
Но, так и быть, я прощу нашу маленькую воительницу, если ты, наконец, перестанешь трястись и, как подобает дочери своего отца, расскажешь, что происходит в гнездовье за моей спиной.
И Лия, глотая слезы, начала рассказывать. Вожак не перебивал. Пальцы, лежащие на моих плечах слегка подрагивали, а в отдельных местах рассказа сдавливали кожу, причиняя боль. Но я не смела стряхнуть его руки.
— Занятно, занятно…. протянул Финор, когда подруга закончила. Одного не могу понять, почему ты все это время молчала?
— В гнездовье небыло ни кого, кто бы поддержал меня. Только хуже бы сделала….
— Ты могла бы обратиться напрямую ко мне.
— Я не смела, господин вожак, знала что кузины дороги вам. Я бы и сейчас не сказала бы ничего, если бы не страх за Мию…
— Миран!
— Да, господин Финор?
— Отведи самочек к их отцу, скажи, что я очень расстроен поведением его дочерей. Очень.
— А вы, матушка, приведите свою дочь в порядок. Император желает с ней обедать.
— Не наедине, надеюсь?
— Даже если бы и так? Вы полагаете, я могу ему перечить?
— Ваш отец мог!
— Мой отец был великим мыслящим. А я — обычный. Смиритесь.
— Обычный сводня — прошипела сквозь зубы вдова.
Лия,
