Честно говоря, я несколько опешил от таких новостей. Я, конечно, ожидал секретности, охраны из сотрудников НКВД, но чтобы вот так! «Ни хрена себе! Мне уже и отца нашли!»
– Вашу охрану мы тоже объясним для всех тем, что вы пострадали от нацистов и за ваши головы объявлена награда. Для всех он станет ширмой, через которую вы и будете общаться с остальными… С вашими спутниками мы поговорим и объясним всю серьезность ситуации. Я уверен, они полностью поддержат эту легенду. Документы мы все подготовим, комар и носа не подточит. Кстати, «ваш отец» ждет за дверью… И еще… Дмитрий, «ваш отец» знает только то, что должен знать. В остальное его посвящать не нужно…
Сталин уже был у телефона, в трубку которого он буркнул несколько слов, и дверь в кабинет открылась. Внутрь вошел довольно высокий человек лет пятидесяти, крепкого телосложения, с небольшим, едва заметным животиком. Он был в хорошем темном костюме, заметно отличавшемся и кроем, и качеством от тех, что встречались мне на некоторых мужчинах здесь. Обут он был в туфли! Не в сапоги, не в ботинки, а самые настоящие узкие ярко начищенные туфли. «Вроде ничего… Дерьма, кажется, в нем не видно. А то есть такие козлы, что и гримом их не замаскируешь». Лицо у него было с крупными чертами, пожалуй, даже немного породистое, какое здесь встречается у бывших аристократов в двадцатом поколении. Волосы аккуратно подстрижены и зачесаны немного набок.
– Алексей, прошу, – Сталин встретил гостя на середине кабинета и крепко пожал руку. – Вот Дмитрий, о котором я рассказывал.
Мужчина абсолютно серьезно, как равному, пожал и мне руку.
– Дмитрий – самый настоящий гений. Такой, знаешь, как Ломоносов, который имеет самое настоящее чутье на всякие изобретения, – при этих словах Сталина во взгляде у гостя я увидел удивление, правда сразу же исчезнувшее. – И даже он сам не знает, на что действительно способен. Алексей, он для нашей страны… для меня лично очень много значит, – мужчина уже смотрел на Сталина. – С его помощью, я надеюсь, мы сможем решить многие проблемы с нашей военной техникой.
А тут уже подключился я, понимая, что, чем раньше начну налаживать контакт, тем лучше.
– Здравствуй, батя, – громко проговорил я, с улыбкой смотря на него.
– Хм… Кхе, – неожиданно закашлял гость, тоже улыбаясь. – Батя… – произнес он так, словно пробовал это слово на вкус. – Здравствуй, сын. Только не батя. Это слово тебе не подходит. Папа, с небольшим ударением на последнее «а» будет лучше. Все же мы эмигранты… И надо будет сменить гардероб или хотя бы некоторые элементы.
«А что, вроде мировой мужик. Не рохля, кажется. Такой, походу, и правда если что, сможет прикрыть». Мой новый отец действительно производил впечатление уверенного, сильного человека, далеко не кабинетного работника. С одной стороны, это, конечно, плюс, но с другой – минус. Настоящие ученые, как показывает практика, редко когда отличались хорошей физической формой. «Надо будет поработать над этим. В конце концов, подтянуть его по терминам немного, чтобы смог в случае чего время потянуть или пустить пыль в глаза… Помню, в мое время было до хрена горе-ученых, которые прекрасно владели языком и отлично умели пилить гранты».
– Вам бы тоже, папа (с ударением на последнее «а») надо чуть поработать над имиджем… э-э обликом, – я вновь вставил свои «пять копеек». – Слишком хороший костюм, туфли как с Парижа. Надо бы быть ближе к народу, к рабочему человеку.
Тут уже и Сталин не выдержал и хмыкнул, а вот у гостя лишь уголки рта поползли вверх. Такой стальной выдержке можно было лишь позавидовать.
– Смотрю, товарищ Сталин, мой сын боевой, – гость чуть одернул свой костюм. – За словом в карман не лезет и речь такая, что не у каждого профессора. Это может стать проблемой – слишком бросается в глаза… Придется тоже поработать над этим… э-э имиджем.
– Хорошо… Эх, время-то уже сколько, – вдруг охнул Сталин, случайно бросив взгляд на часы. – Как у нас разговор затянулся. Думаю, сейчас вам нужно познакомиться ближе, поговорить. Ну а завтра с новыми силами поработаем. Хорошо?
И я и вновь обретенный отец кивнули и, попрощавшись, вышли из кабинета.
«Ну посмотрим, что ты за гусь», – думал я, идя по кремлевскому коридору к своему новому месту жительства в плотной коробке из четырех внушительных фигур.
Шедший впереди старший лейтенант, высокий парень с длинными, как у гиббона, руками, всех встречающих окидывал таким подозрительным взглядом, что многие даже носившие генеральские погоны невольно отводили взгляд в сторону. «Э-э, с такой охраной только палиться! Не хватает лишь такой картонки на грудь с надписью – “я важная птица”. Надо бы подумать…» Скосив глаза вбок, на «отца», заметил, что тот тоже не сильно рад такому рвению лейтенанта.
Вздохнул свободнее я лишь в помещении, которое мне временно отвели для проживания. Собственно, бабуля и Настюха были в специальной квартире, в которую должен был потом приехать и я. Сейчас же именно Кремль был наиболее подходящим местом для первой встречи и разговора по душам с «отцом».
– Познакомимся еще раз, – садясь в кресло, мужчина расстегнул пиджак и вопросительно посмотрел на меня. – Алексей Михайлович Михайловский, бывший дворянин, родом из Тверской губернии. Последнее время жил в Париже… Позже мы подумаем над другими подробностями из твоего детства и над тем, чем можно делиться с любопытствующими. Кстати, здесь пара фотографических карточек с тобой и твоей матерью.
Удивленный, я взял протянутые фотографии и словно загипнотизированный уставился на них. На первой была высокая статная женщина в длинном светлом платье и в большой шляпе с кокетливо загнутыми полями. Она бережно держала на руках младенца в чепчике и вроде ночной рубашке. Со второй фотографии на меня смотрел «я» – мальчик лет трех с не по-детски серьезным взглядом, одетый в темные длинные шортики и рубашку с длинными рукавами. После минутного изучения этого снимка мне почему-то стало казаться, что этот мальчишка подозрительно похож на меня.
– Я Дмитрий… получается, Алексеевич. Про свою настоящую семью многого не помню, – заговорил я, отложив в сторону фотографии. – И я, скорее всего, действительно гений.
«Крепок! Заулыбался лишь, а не заржал». Естественно, я должен был сразу же расставить все точки на «и». У моего «отца» не должно быть сомнений в моей гениальности. Он должен был быть уверен, что я не пустышка, а настоящий феномен, который действительно имеет для страны огромное значение. И убеждать его в этом я начал сразу же…
– Вижу, не верите? Я не обижаюсь. Никто
