— О, боже, — коротко вздохнул Крайс и, как показалось Йолинь, сгруппировался, чтобы принять удар на себя.
— Деда! — запричитала женщина, точно волна, налетев на Крайса, и тотчас заключая мужчину в свои объятия.
По сравнению с внучкой, Крайс был, прямо скажем, мелковат. Потому его голова пришлась аккурат ей на грудь, и отпускать его Веня не спешила. А правильнее сказать, начала крутить мужчину в разные стороны, точно любимое выходное платье. Крайс беспомощно махал руками, но мужественно терпел порыв нежности внучки, здраво рассудив, что это лучше, чем если бы она разозлилась.
— Как же так?! Как же так, деда?! — позволяя сделать глоток воздуха Крайсу, Веня отпустила мужчину, прихватив его за грудки, и встряхнула. На последнем слове, женщина вдруг дала петуха и начала плакать.
— Ну, что ты в самом деле, ити иху мать-то, — как-то особенно нежно выругался мужчина, что даже несмотря на внешнюю разницу в возрасте, показалось, что это и впрямь внучка с ворчливым, но любящим дедушкой, — дура ты дура, — ещё нежнее проворковал Крайс, и Йолинь не без удивления заметила, что и сам мужчина едва сдерживает слёзы.
Она неловко отвернулась, когда Веня вновь прижала к себе дедушку и громко зарыдала. Для Йолинь всё происходящее казалось слишком откровенным и личным. Она не считала, что в праве наблюдать нечто подобное, потому просто отвела взгляд. Но тут же натолкнулась на затравленный покрасневший взгляд Марсии, которая наконец-то перестала разыгрывать из себя безутешную вдову, и судя по тому, что Йолинь знала о людях подобных ей, сейчас эта женщина пыталась выстроить новую линию поведения согласно изменившимся обстоятельствам.
Словно услышав мысли принцессы, женщина встрепенулась, и с протяжным воплем кинулась к Рику. Надо сказать, Йолинь впервые почувствовала себя дикой кошкой, которая готова впиться в горло той, что посмеет прикоснуться к её мужчине. К собственному стыду, она даже приготовилась прыгнуть ей наперерез! Всё внутри опалил такой гнев, что она едва могла заставить себя устоять на месте, когда Рик, легко ушел с траектории разбега Марсии, и резко схватив её за запястье, заставил остановиться и повернуться лицом к людям, что собрались на берегу Тирты почтить память его и тех людей, что были с ним.
— Посмотри, — достаточно громко сказал он, — в глаза тем, кто осиротел и овдовел по твоей вине. Смотри, — достаточно грубо встряхнул он женщину, — я простил твою ложь о твоем ребёнке. Я был мягок. Но ни ты, ни твой отец не оценили этого. Твоей жизни срок я, как Властитель Грозового Перевала, отмеряю длинной в два года. Ты сможешь выкормить дитя, что у тебя под сердцем, но это всё. Твой отец, предавший Север, уйдет когда закончится траур по тем, кого он убил.
Йолинь слушала то, что говорит Рик, и вопреки всякой логике перед её мысленным взором рождались картины её собственного прошлого. Смерть той, кого она считала матерью. Эта боль, ужас, страх, кошмар, о котором ей не суждено забыть никогда! Это не отпустит её, такое не забывают! И, да, возможно ребёнок Марсии будет слишком мал, чтобы осознать всё это в полной степени, но однажды…
Йолинь резко вздохнула.
А, она… она сама… не должны ли её судить так, как эту женщину? Их преступления так похожи. Они равнозначны. И Йолинь и та, которую она так ненавидела всего мгновение назад, были так похожи в своих мотивах! А, если бы не Дэй, смогла бы сама Йолинь сейчас стоять по другую сторону вины, возомнив, что у неё есть право винить?
Неожиданно, она вспомнила слова своей подруги, что та однажды сказала ей:
«— Порой, людям не хватает сердца?
— В смысле? — искренне не понимая, о чем говорит Дайли, поинтересовалась Йолинь. — В том смысле, что порой им не хватает сердца, чтобы простить себя, простить других… Наверное, это понимаем только мы, Тени, людям кажется, что стены вокруг их сердец защищают их, на самом деле они делают их одинокими».
Странные мысли, которые раньше даже не возникли бы у неё в голове, вдруг захватили её. Да, за любым преступлением должно следовать наказание, она знала это очень хорошо. Особенно, когда дело касалось преступлений против правящей системы или государства, это было тем знанием, которое ей прививали с рождения. Рик, как Властитель этой земли, не имел права прощать подобное, иначе он бы не был тем, кто он есть. Погибли люди изза жадности и алчности этой женщины. Йолинь, как никто другой чувствовала истинные причины поступков Марсии и её отца. Она не ощущала ни раскаянья, ни желания все изменить, лишь гнев и злобу, что черными щупальцами оплетали сердце женщины, что стояла сейчас перед ней. Но, было кое-что ещё, что заставляло принцессу сомневаться и переживать. Тот ребёнок, которого носила под сердцем Марсия был невинным. И именно тот свет, что исходил от второй жизни, которая только лишь формировалась в чреве женщины, заставлял Йолинь испытывать острую потребность помочь.
«Я была такой же и что было бы со мной, если бы тогда мне никто не протянул руку помощи?»
Она молча смотрела на то, как несколько крепких мужчин уводят Марсию с берега реки. Принцесса не пыталась открыто выступить в её поддержку, это было бы глупо и слишком расходилось с её воспитанием. Аирцы никогда не ищут прямых путей. Она найдет способ и если почувствует, что Марсия готова к тому, чтобы начать жить по-другому, то поможет ей. Если нет, то она возьмет ответственность за ту жизнь, что вот-вот должна прийти в этот мир.
Когда Марсию увели, а похроны продолжились несмотря на то, что Рик и Крайс оказались живы, были и те, кто уже никогда не вернется домой. Для северян было очень важным правильно соблюсти все ритуалы, когда приходило время проводить своих воинов, женщин, детей или стариков к Богам. Причем, каждая прослойка общества имела свои особенности погребения. Погибших в сражении всегда сжигали, спуская ладьи с телами и вещами умерших по реке, сопровождая этот ритуал громким плачем и песнопениями жрецов или жриц храма Кхмир, богини-проводника, которая находила умершего на той стороне и благодаря песням своих жрецов, провожала его на суд Богов.
Люди вокруг немного успокоились и вновь разнёсся нестройный женский плачь над побережьем, а к самому краю берега вышла женщина в простой домотканой рубахе, с распущенными русыми волосами и с венком из засохших цветов на голове. Девушка глубоко вздохнула и запела. Её песня, казалось проникала под самую кожу Йолинь. Звук, его вибрация, казался каким-то потусторонним, печальным и тягучим. Она не
