Их было по меньшей мере трое, насколько я могла разобрать по звуку шагов. Поступь одного казалась слишком тяжелой и выделялась на фоне остальных. Я втянула носом запахи и поняла, что это двое мужских особей и одна самка. Гоблины пахли огнем, а от их женщин тянуло ледяной поземкой. Я учуяла еще один оттенок: отравление железом. Оно каталось у меня на языке горьким привкусом. Слишком слабый, чтобы говорить о присутствии Лидиана, но точно один из тех, с кем он контактировал.
Незнакомцы начали переговариваться, и эхо их голосов далеко разнеслось по просторному помещению.
– Хочешь сказать, что предлагаешь союз Эльвире? И это после того, как подстилка Сорена выставила тебя на посмешище? – Мои руки невольно сжались в кулаки. Это произнесла самка, которую я не помнила. Должно быть, одна из приближенных той самой Эльвиры. Ее глаза во время моей драки с Лидианом горели ненавистью и желанием меня уничтожить.
– Именно могущество моего лорда послужило причиной свержения короля, – возразил гоблин. На этот раз я узнала голос. Франц. Один из тех, кто вытащил гвоздь из плеча моего противника. Скорее всего, это не прошло бесследно, я чувствовала это по запаху.
– Причиной послужил вызов, а не способности Лидиана. Вполне возможно, что именно Сорен мог оказаться самым сильным из присутствовавших, если бы не позволил вмешаться своей питомице. – Третьего гоблина я раньше никогда не слышала.
– Она будет обузой, даже если никто из вас так не считает. Когда Сорен присоединится к Охоте, он возьмет девчонку с собой. Я вижу это по его глазам. Он ее хочет. Это ослабит его, и отобрать силы будет легче легкого. Простая логика, Хелка, – заявил Франц.
Его собеседница хмыкнула, явно не слишком убежденная.
– Я поступлю в лучших интересах моей повелительницы, а она хочет в соратники того, кто пригодится в случае ее проигрыша и послужит источником силы, если она победит. Если Лидиан одержит верх, он может обещать, что наша мощь останется при нас?
– Не целиком, – сказал Франц. – Однако он заберет меньше, чем у остальных. Так будет честно. И это касается всех союзников.
Началось. Со смерти короля прошло не более тридцати шести часов, а они уже делают ставки на победителей и проигравших, а также на тех, кто останется в живых и сохранит свои силы.
– Сорен еще не собрал свою команду. Даже я не знаю его планов, а ведь горжусь нашими близкими отношениями, – вступил в беседу незнакомый мне гоблин.
– Он любит свою подстилку сильнее, чем половину приближенных. Не то чтобы у него их было много, – прошипела Хелка. – У некоторых мужчин такой странный вкус.
В горле запершило от подобных намеков. Разумеется, все считают, что он взял меня в свое ложе. Пожалуй, больший переполох вызвала бы новость, что Сорен ни разу не прикоснулся ко мне и пальцем в этом смысле. Он видел меня обнаженной. После повреждений, которые оставил на моем теле Лидиан, требовалось немедленное исцеление, иначе бы я умерла. А хозяин участвовал в лечении. Я же провела достаточно времени, тренируясь с ним, чтобы подробно изучить строение тела партнера, тем более Сорена нельзя было упрекнуть в излишней скромности. Однако он никогда меня не трогал. Не так.
– Может, кому-то следует с ней разобраться – и с ним самим, раз уж на то пошло. Я помню, как Сорен одолел Сайруса и захватил власть. Это было неестественно. И девчонка тоже необычная.
Я отчаянно пыталась вспомнить незнакомого гоблина, но не могла. Несмотря на статус одного из самых могущественных лордов, у Сорена было не слишком много приближенных, да он и не считал необходимым держать большое количество придворных. Достаточно маленький круг вассальных ему гоблинов были рассеяны по всему Пермафросту и служили хозяину ушами и глазами. Я не могла вспомнить, кому принадлежал голос, но было ясно, что я не слишком-то нравлюсь его владельцу. Впрочем, от Сорена он тоже был не в восторге. Он собирается убить Сорена. Эта мысль заставила меня застыть на месте. Он собирается его убить.
Я должна была этому помешать. Если умрет мой нынешний хозяин, как бы я ни была против его желаний, то связующие чары вернут меня предыдущему. Я снова стану принадлежать Лидиану. Он лично позаботился об этом, когда много лет назад швырнул под ноги племяннику. В этом случае я, может, и не превращусь в монстра, зато буду снова проходить через мучения, которые до сих пор являются мне в кошмарах. Лидиан вытянет наружу худшие мои страхи и подвергнет меня пыткам, удерживая меня на волосок от смерти, чтобы я изо всех сил цеплялась за нее. Но он бы меня не убил: был слишком высокомерным для такого, да и терять игрушку не захотел бы. Однако заставил бы бесконечно страдать.
Может, я и ненавидела запланированную для меня Сореном судьбу, но уж лучше я присоединюсь к нему на Охоте, где смогу попробовать сбежать, чем попытаю счастья с Лидианом.
Шаги начали удаляться, и я осмелилась напрячь свои чувства способом, не свойственным людям. Все живое обладает энергией, жизненной силой, однако гоблины и другие сверхъестественные существа могли распоряжаться ею как оружием. Для людей подобное было невозможно, их способности дремали до самой смерти. Мощь гоблина решала все: кто правил, а кто кланялся, кто жил, а кто умирал. Она сопровождала их повсюду как аура. Я была простым человеком, который не обладал собственными силами, однако спустя сотню лет начал улавливать силы других.
Еще одно качество, которое говорит о трансформации моего тела. Я отбросила эту мысль.
Аура Хелки была достаточно яркой, чтобы счесть ее серьезной угрозой, мощь Франца же была едва заметной и трепетала. Незнакомый гоблин, собиравшийся убить Сорена, обладал достаточными способностями, но я справлялась и не с такими.
Я дождалась момента, когда наши чувства соприкоснулись, и он понял, что жертва сама идет к нему в руки. Его голод, стремление убивать, жажда причинить как можно больше страданий стремительно росли, практически заставляя пускать слюни, словно собаку, почуявшую мясо. Гоблин постепенно замедлил шаг, отставая от собеседников, а затем прокрался обратно, всматриваясь в темноту и выжидая момент, когда можно будет броситься на меня.
Я выпрыгнула из щели в стене с грацией дикой кошки и приземлилась прямо на спину противника, застав его врасплох.
Какая небрежность! Даже я, человек, была способна зайти со спины. Что и продемонстрировала.
Эта мысль пронзила
