– Сколько угодно! – Странный собеседник печально кивнул. – Минута, час или тысячелетие – для меня это не имеет значения.
Тон его голоса заставил меня вздрогнуть. Я провела с безумцами достаточно времени, чтобы понимать их опасность. Вне зависимости, был то несчастный влюбленный никс, проведший в одиночестве целую вечность, или зараженный сумасшествием Лидиан, следовало быть крайне осторожной. Одно неверное движение…
Я ощутила укол страха. Если бы я была обычной человеческой девушкой, то могла бы тоже сойти с ума. Или если бы прожила в темноте пещер так же долго, или если Лидиан, истязая меня, добился своей цели, то я была бы ничем не лучше их. Я отмахнулась от этой мысли, возвращаясь к поставленной задаче.
Песня. Не представляю, насколько плохо я пою теперь, а уж отыскать в сердце песню… Соберись, Яннеке! Если ты не справишься, Сорен умрет. Раз уж я пережила набег на деревню, гибель семьи, пытки Лидиана, постоянные драки и Королевскую Охоту, то какую-то дурацкую песню спеть точно смогу.
– Хорошо, – я глубоко вдохнула, – еще пару минут. Мне просто нужно немного вдохновения.
Никс широко улыбнулся, обнажив несколько рядов острых зубов, один позади другого. Я вздрогнула от этого зрелища – его пасть ничем не уступала акульей – и пожалела мертвых девушек, которым приходилось целовать эти губы.
– С этим, пожалуй, я могу помочь. – Он протянул мне ладонь. Кожа была теплая и скользкая, словно грязь или болотная тина, но хватка оказалась крепкой. Затем странное существо наклонилось и укусило меня. Я отдернула руку и заметила маленькую струйку крови, выступившую на запястье.
– Что ты сделал?
– Подарил тебе вдохновение.
Кровь быстро перестала течь, зато я ощутила резкий приступ головокружения и едва не упала. Верх и низ, лево и право перемешались, и мир раскололся на яркие осколки образов.
«Ты мертва? – Я хорошо знала этот голос. Он заставлял меня содрогаться от страха, кричать и плакать. Он отобрал у меня все. – Не умирай. Сначала ответь мне! Я должен знать! – Я заморгала, пока перед глазами вихрем проносились воспоминания. Вот меня тащат на веревке вслед за скачущим конем. Пытают каждую ночь. – Ты мертва, дитя? Ты мертва? Нет? Хорошо. Не беспокойся, скоро все закончится».
В груди расцвела боль, такая сильная, что вынудила согнуться, цепляясь за живот и задыхаясь, пока волны боли и образов, которые я так отчаянно пыталась забыть, бушевали в сознании.
Дитя, ты мертва?Закрыты глаза.В ночи, словно ангел, паришь в небесах.Дитя, ты пропала?Тебя не найти.Дитя, ты сбилась с пути.Меня словно накрыло толстым одеялом, которое душило и не давало вдохнуть: проникавшие под кожу силы Хелки, молодого гоблина, Эльвиры и линдворма, тяжесть смертей Страха и Рекке. Все это навалилось на меня и грозило выдавить жизнь по капле.
По-детски укрыласьЗа шторой от зла,Но мягкая ткань на плечи вползла,И давит, и душит,И нечем дышать.Дитя, от грехов не сбежать.Во мраке ночном,В сиянии звездЖесток мир и мрачен, как стылый погост.Напрасно, но тыПродолжаешь мечтать!Дитя, от себя не сбежать.Горло горело от непролитых слез и невысказанных слов. Текст песни всегда был на самом дне моей души. Окровавленная рука, хватавшаяся за плащ нового молодого хозяина; надвигавшаяся тьма после пыток и надежда, которую топтали снова и снова; ледяное отчаяние, охватывавшее всякий раз, когда во снах мертвые родственники бросали на меня разочарованные предательством взгляды. Все, что я так стремилась забыть, выбиралось теперь на поверхность.
Дитя, ты мертва?Не время скорбетьИ в горе своем душой цепенеть.Желаний и чувствНе скрывай от себя.О, что ж ты наделала? Бойся, дитя!Речная вода облегчала боль от ожогов. Ложь и секреты градом обрушивались на меня, причиняя невыносимые страдания. Внутренности разрывал такой беспощадный голод, что его невозможно было игнорировать. Но этот голод касался не только еды и воды, я жаждала крови и отмщения, любви и признания.
Обрушатся звезды десятком комет.Все отводят глаза, дела нет до страданий.Когда ты молила о хлебе, в ответВ руке оказался лишь камень.Душа зачерствела и тверже гранита.Дитя, ты же сердцем слаба!И лжи паутина плетётся открыто.Не плачь, о дитя, ты мертва.Мой голос перестал дрожать и обрел властные нотки. Я выпрямилась и с презрением взглянула прямо в глаза никсу, который радостно трепетал, слушая слетавшие с моих губ мучительные признания. Его расчетливый острый взгляд будто обнажал душу и видел меня насквозь.
Но даже он не имел надо мной власти. Никто больше не имел. Только если я сама того пожелаю. Ничьи руки не коснутся кожи против моей воли, ничьи губы не прижмутся к моей плоти, пока я сама того не захочу. Я принадлежала только себе. Долго подавляемые остатки боли и страха выбирались на поверхность, но я стойко противостояла их натиску.
Дитя, ты мертва?Уж утро почти,И демон ушел, разорвав на клочки.Как агнец невинныйЖертвою стать.Дитя, твою боль не унять.Я была жива и дышала, сопротивляясь каждую секунду. Насмешливый голос, снова и снова спрашивавший, почему мое сердце до сих пор бьется, превратился лишь в отдаленный шум в ушах. Я громко и с вызовом выплюнула следующие слова песни.
Дитя, ты пропала?Дитя, ты дрожишь?Ты злишься? Ты плачешь?Ты тихо грустишь?Спасенье придет,До него продержись.Дитя, где же ты? Отзовись!Кровь моего отца стекала с пальцев под сотни осуждающих взглядов, которые презирали дочь, выбравшую будущее вместо прошлого. Но охвативший меня стыд не шел ни в какое сравнение с силой ярости, разгоравшейся в душе. Мы все монстры, даже если предпочитаем не верить в это. И худшие из них те, кто не понимает такой простой истины. Нельзя стать предателем лишь потому, что выжил и стал счастливым. И я не была сломанной, или противоестественной, или безвозвратно испорченной! И ни один мертвый голос в голове не мог убедить меня в обратном.
Дитя, на колениПадем пред тобой!Шагнем за улыбку и в пропасть,и в бой.Могло быть и так…Но ты нам не нужна.Дитя, уходи, ты одна.Беги же, дитя,И спрячься в глуши,Где сотня опасностей жизни лишит.Где волки рычатИ кружит воронье.Они вырвут сердце твое.Из голоса исчезла злость. Я выдохнула и напоследок прошептала:
Дитя, ты мертва!Утихла гроза.Зачем же ты снова открыла глаза?Произнеся последние слова, я вздрогнула, но не отвела взгляда от стоявшего передо мной никса.
– Вот твоя песня. Теперь отдай мне лекарство.
– Какая необыкновенная история! – Он медленно кивнул, явно напряженно размышляя, а затем широко улыбнулся. – Я отчетливо слышу ее, как биение твоего сердца.
Я нахмурилась. Осколки прошлого до сих пор с шумом проносились в затуманенном приливом адреналина мозгу. Усилием воли я оттеснила воспоминания в дальние уголки души, где им и было самое место. Прошлое должно оставаться в прошлом. Жизнь продолжалась. Я, не отрывая глаз, следила за каждым движением никса и готова была встретить его во
