Здесь явно кто-то побывал, влив в Стрекоз свою ненависть. Они сочились настолько сильной и неприкрытой антипатией, что у нее в животе все перевернулось, а к горлу подступила тошнота.
От сострадания у Ревны задрожали ноги. Она заставила себя подойти ближе, прикрыв ладонью рот, чтобы ее не стошнило. Воздух вокруг нее сгустился, как будто готовился дать бой.
На обтянутых полотном поверхностях аэроплана красовались граффити – надписи тянулись от одного края крыла к другому, от носа до хвоста. Для каждой девушки полка нашелся свой слоган.
ВЫНАШИВАЙТЕ ДЕТЕЙ, А НЕ БОМБЫ.
ВЫ СТРЯПАЕТЕ ЛУЧШЕ, ЧЕМ ЛЕТАЕТЕ.
ПОЛКОВЫЕ ШАЛАВЫ.
ВАЛИТЕ ДОМОЙ.
Слова наплывали друг на друга и кое-где даже не читались. Но это было неважно. Стрекозы впитали их в себя, и даже когда граффити смоют, аэропланы еще долго будут нести в себе эту ненависть.
Кто это сделал, гадать не приходилось.
– Мы не потерпим такого, – сказала Елена, – верно я говорю?
– Идемте к Тамаре, – предложила Надя.
– Тамара уже в курсе, – сказала Линне, стоя поодаль и глядя на аэропланы.
Она застыла, словно камень, но сквозь пальцы ее сжатых кулаков проглядывало золотистое сияние. – Какой смысл еще раз рассказывать ей об этом?
– Тогда надо пойти к Гесовцу, – заявила Надя, – потребовать от него…
– В армии нельзя ничего требовать, – перебила ее Линне, – а Гесовцу тоже уже все известно. Иначе с чего бы ему, по-твоему, так орать? Если он не желает слушать ее, то не станет говорить и с тобой. Да еще накажет за то, что ты отнимаешь попусту у него время.
– О том, чтобы дать делу официальный ход, лучше забыть, – резко бросила Пави, – правил надо придерживаться, только когда на тебя смотрят. Мы должны показать, что нас не так просто отсюда спровадить. Ответить ударом на удар.
Но аэропланы, которых ждет мужская часть полка, до сих пор не прибыли. Катя предложила вывести из строя их ружья, а Ася – снести ветхий бар, который парни соорудили на задах казарм. Но Линне все это отвергла.
– И что нам тогда, по-твоему, делать? – спросила Магдалена.
Линне закусила щеку и глубоко вздохнула.
– Ничего.
Искры поднялись вверх по ее рукам и втянулись вовнутрь.
У Аси от гнева раздулись ноздри.
– Мы не станем сидеть сложа руки.
– Неужели ты думаешь, что сможешь перещеголять опытных солдат в умении напакостить? Все, что вы предлагаете, – пожаловаться, вывести из строя армейское снаряжение, обратиться с какими-то требованиями – лишь доказывает нашу незрелость, чрезмерную обидчивость и неспособность сосредоточиться на стоящих перед нами задачах.
Линне пнула камень, который пролетел над землей и со стуком ударился о борт аэроплана.
– Мы не виноваты, что теперь даже подойти не сможем к этим Стрекозам, – сказала Ася.
– Но нас все равно назовут слабачками. А потом отправят по домам, и уж тогда точно будет неважно, кто и в чем виноват.
– Но ведь так нечестно, – вставила Ревна.
– А ты пришла служить в армию, считая, что в жизни все должно быть честно? – фыркнула Линне и сложила на груди руки. – Войну начинать нельзя, нам все равно ее не выиграть.
Отойдя от сочившихся ненавистью Стрекоз, они стояли в гневном молчании.
– Ты меня огорчила, – наконец, сказала Магдалена, обращаясь к Линне, – думаю, ты должна это знать, если учесть, что огорчить меня чем-то очень и очень трудно.
Может, в этом как раз и было все дело. Может, их отошлют домой. Пилоты не добились особенного прогресса, а война, казалось, медленно тлела где-то далеко-далеко. Но пока Ревна была здесь, маме с Лайфой ничего не угрожало. Последние события закалили ее. Ее отца вышвырнули из Союза, и дочь не хотела повторить его судьбу. Она приехала сюда затем, чтобы ее сестра смогла спокойно вырасти, а мать достойно встретить старость. Она не уступит стаду мужланов, решивших, что их ненависть – это забавно и умно. И найдет способ, как справиться с трудностями.
Проблема заключалась в следующем: отомстить они не могли.
Но сравнять счет им вполне было по силам.
– Нам надо обратить сложившуюся ситуацию в свою пользу, – сказала она.
Все повернулись к ней.
Ревна нервно сглотнула. Обычно такого внимания она удостаивалась из-за ног.
– А затем нам нужно будет упорно тренироваться, сдать летные экзамены и отправиться на войну. Это и будет наша месть.
И тогда их не смогут отправить по домам. Никто не скажет, что они сломались, не выдержав давления.
– И как, по-твоему, нам обратить ситуацию в свою пользу? – спросила Катя.
– Работая на заводе, я постоянно пользовалась этим приемом.
Если у какого-нибудь клепальщика на заводе выдавался паршивый день, очередная озлобленная антенна или бесхозная клешня неизменно оказывалась у нее на коленях. Сначала ей нужно было их успокоить, а потом проверить, пригодны ли они для использования.
– Но ведь здесь речь идет не о паре запасных частей, – заметила Ася.
Ревна старалась об этом не думать. Она пошла вперед, остальные двинулись за ней. Их встретила ярость. Ты знаешь, как с этим справиться. Превозмогая тошноту, она заставила себя подойти еще ближе. И даже когда почувствовала себя никчемной, жалкой уродиной, не остановилась. Это все было не взаправду.
Аэропланы содрогались, и протезы Ревны, сопереживая им, тоже дрожали мелкой дрожью. Чем сложнее была машина из живого металла, чем больше она нуждалась в человеческой заботе, тем тоньше настраивалась на человеческие эмоции. Чтобы вернуть летательные аппараты в рабочее состояние, потребуется много работы – куда больше усилий, чем ей когда-либо приходилось прикладывать на заводе.
Магдалена содрала с крыла просмоленное полотно, которым оно было обтянуто.
– Начнем с покрытия, – сказала она.
– Начнем? – отозвалась стоявшая чуть в стороне Линне. – Что именно?
– Да, это нельзя оставлять, – согласилась Ревна.
Слова ненависти будто цементируют эмоции, от которых пытаются избавиться девушки полка.
– И что мы с ними сделаем? – насмешливо бросила Линне. – Сожжем?
Девушки переглянулись. Надя щелкнула пальцами и ее ладонь озарилась искрами.
– Даже не думай, – зашипела на нее Линне, – это армейское имущество.
– Его вывели из строя, – сказала Магдалена, – и, по правде говоря, если мы сожжем улики, то окажем парням неоценимую услугу. Да и потом, что нам сделает Гесовец?
– Он много что может сделать, – ответила Линне.
Но все же не побежала на них доносить, когда они сложили куски полотна, которыми были обтянуты крылья, и оттащили их на сухой клочок земли на краю летного поля. Она даже присоединилась к другим штурманам, когда те зажгли свои искры, сплели их и сложили костер, вспыхнувший выше головы Магдалены.
Стоя плечом к плечу, девушки смотрели на языки пламени. Линне стояла рядом с Ревной, ее ладони все так же светились.
– По-твоему, такая месть – это чересчур? – спросила та.
Линне отвела взгляд.
– Как раз наоборот,
