Тамара плотно сжала губы.
– Любой ценой.
Ревна знала, что это значит. Не жалеть ни аэропланов, ни собственной жизни.
– Как только сбросите бомбы, возвращаетесь на базу и докладываете, что удалось найти. Ключевой фактор здесь – скорость. Вопросы есть?
Тамара по очереди посмотрела каждой из девушек в глаза. Катя заложила за ухо выбившуюся прядь и храбро улыбнулась. Ася одернула форму. Елена слегка позеленела, зато Надя выпятила грудь, выражая готовность за обеих. В свою позу Ревна вложила всю оставшуюся силу и отвагу. Нельзя, чтобы Тамара сейчас передумала.
– Ваши задания здесь. Удачи.
Девушки ринулись вперед. Когда толпа рассеялась, Ревна поискала в списке свою фамилию. Знала, что именно увидит, но все равно, как ни хотела, не могла отказаться от пульсировавшей внутри надежды. Может, Тамара все же к ним прислушалась. Может, над ней сжалилась одна из пилотов.
Под последней строкой – ФОРПОСТ КОРПЛИН И ЕГО БЛИЖАЙШИЕ ОКРЕСТНОСТИ – можно было прочесть три имени: РОШЕНА – ЗОЛОНОВ – ЧУЙКОВА.
Магдалена ее приобняла.
– Мы вновь в графике полетов.
– Да, – ответила Ревна.
Ей бы праздновать в душе победу, но она могла думать только о том, как проведет десять мучительных часов с ненавистным человеком, отвечающим ей такой же враждебностью. Принять это, вероятно, было бы легче, если бы Тамара бросила их в бой. Но экипаж Ревны отправили в разведку, ей предстоить разведывать, а не мстить.
– Ты в порядке? – спросила Магдалена.
У Ревны с языка чуть не сорвался язвительный ответ, но сдержалась, стиснув зубы.
– Да, все хорошо, – сказала она, – со мной все хорошо.
Так оно и будет.
На поле она пошла вместе с Магдаленой. После Таммина ей впервые придется сесть в кабину. Ты проклята. Ревна оттолкнула от себя эту мысль. На что теперь может пасть ее проклятие? Семьи больше нет, она, судя по всему, погибла.
Катя с Еленой стояли на краю поля, увлеченно что-то обсуждая. Когда Ревна с подругой подошли к ним, Катя протянула руку и поправила Ревне воротник.
– Я пойду ведущей. – сказала она. – Мы подумали, что тебе лучше лететь второй.
– Я же всегда замыкала строй, – ответила Ревна.
Она смутно подозревала, почему Катя решила теперь этот порядок поменять.
Катя с Еленой переглянулись и сделали вид, будто ничего не произошло.
– Мы… – Катя открыла рот, чтобы соврать.
Но Елена решила сказать правду.
– Просто мы хотим убедиться, что с тобой все в порядке, – призналась она. – Помочь не сбиться с курса и защитить, если на тебя кто-то незаметно нападет. И вообще оградить от неприятных сюрпризов.
Они говорили искренне. И понимали, что делают. Но голос Ревны, ответившей им, прозвучал безжизненно и холодно:
– Я знаю, как реагировать на неприятные сюрпризы. нет нужды ставить меня в строю второй. Я просто должна делать свою работу.
Ей на плечо, поправив воротник, легла Катина ладонь.
– Ревна, мы знаем, как тебе…
Та отбросила ее руку.
– Ничего вы не знаете.
Катя с Еленой сердито переглянулись. Катя закусила губу.
– Думаю, пойдем в обычном строю.
Потом улыбнулась, явно вымученной улыбкой, и добавила:
– Всем удачи.
– Ты же обычно ни на кого не злишься, – сказала Магдалена, когда Катя с Еленой ушли, – если, конечно, не считать Линне.
– Наверное, я просто устала, что меня все опекают.
Устала, что приглядывают за ней и называют хрупкой, вслух или про себя.
– Честно говоря, не думаю, что они пытаются тебя опекать, – сказала Магдалена.
– Не начинай… – тихо молвила Ревна.
– Ладно, не буду, – сказала Магдалена, опять обнимая ее за плечи, – просто пытаюсь тебя подбодрить.
Пока они брели к аэроплану, Линне смотрела на них: устало, сдвинув брови, словно Ревна была для нее тяжким бременем, которое ей неизбежно приходится нести.
На миг Ревна подумала, что не сможет лететь, если ей опять придется сесть с ней в кабину. Но это было бы доказательством предательства или слабости. Ревна схватилась за нить Узора и оторвалась от земли до того, как оказалась в пределах слышимости Линне. Пролетела высоко над головой штурмана и упала на сиденье с таким гулким стуком, что он наверняка будет отдаваться в ногах всю оставшуюся ночь.
Линне несколько мгновений неподвижно глядела на нее, приоткрыв рот. Затем запрыгнула на штурманское сиденье и сказала:
– Честно говоря, я бы на твоем месте не стала пользоваться Узором для таких фокусов. Ты израсходуешь всю свою энергию.
– Премного благодарна за заботу.
Ревна прибегла к злобному сарказму, неизменно имевшемуся под рукой и у Линне, и была вознаграждена неловким молчанием. Воздух в Стрекозе словно уплотнился, пропитавшись ее яростью.
Дожидаясь, пока Магдалена подготовит аэроплан, Ревна закрепила шлем и надела очки. Линне молчала, а Ревне только того и надо было. Эту ночь она предпочла бы провести в безмолвии.
– Ведущими полетят Катя с Еленой. На наружных бомбодержателях у вас зажигательные бомбы, во внутреннем отсеке – дымовые и газовые.
Магдалена, как всегда, встала на цыпочки и сжала Ревне руку.
– Возвращайтесь целыми и невредимыми.
Ревна тоже пожала ей ладонь.
– Вернемся, – сказала она и сунула руки в полетные перчатки. – Зажигание!
Они поднялись в воздух в догорающих отблесках сумерек – последними из девяти аэропланов.
Стрекоза ярилась все больше и больше, усиливая душевный дискомфорт Линне. Аэроплан сносило с курса, и Ревна чувствовала острую тревогу штурмана каждый раз, когда с трудом или не так проворно, как хотелось бы, выправляла полет, почти слыша, как та мысленно оценивает ее маневры.
В пропеллере басовито гудел ветер, размалывая кружившие в воздухе снежинки. И все же для разведки ночь была совсем не плоха. Луну закрывали облака, а легкий снегопад прекратился, когда они подлетели к Каравельским горам, голым и суровым. Аэропланы заложили вираж и полетели к гряде.
– Знаешь, а я ведь не жалею, что из-за меня тебя отстранили от полетов, – наконец, произнесла Линне.
– Ясное дело, не жалеешь, – ответила Ревна.
Ей хотелось, чтобы эти слова прозвучали бесстрастно, но в них все равно пробилась давняя горечь. Кабину затопила волна возмущения.
Поток искр Линне дал сбой, и Ревна почувствовала, что к ней вернулась вся ее злоба.
– Прекрати, – сказала штурман, – если мы хотим победить, то должны выложиться по полной. Нам нельзя отвлекаться или падать духом. Ведь именно этого от нас добиваются эльды.
Ревна это знала. Ей хотелось закричать, что она все знает, закричать так, чтобы у Линне полопались барабанные перепонки и из ушей пошла кровь. Она знала, что война важнее всего. Знала, что война требует жертв. Но для нее существовала и другая правда. И она, как ни пыталась, не могла ее ни забыть, ни найти ей оправдание. Стрекоза полыхнула жаром.
– Все, кого я знаю, наверное, умерли.
Из-за меня.
– Вот потому-то я и не хотела, чтобы ты летала, – сказала Линне, – ты не в состоянии сосредоточиться, ты можешь
