Входит отец Мефодий. Пыхтя, фыркая и подпрыгивая нетерпеливо, выворачивается из шубы наизнанку. Ряса, крест, требник. Ах вот оно как. По мою душу пришел.
– Привет, Мишка, – сказал Леднев вяло и ехидно.
– Кому Мишка, а кому и Ваше Высокопреподобие!
– Привет, Ваше Высокопреподобие.
– Не ерничай, сукин ты сын! Над церковными званиями смеешься?
– Я бы еще что-то в них понимал. Вот ты, например. Какой-то митрофорный священник. Что это такое – хрен его знает.
– Это значит, что я награжден митрой за особые заслуги.
– А.
Заслуг и званий у Мишки много.
Настоятель тридевяти церквей московских, председатель пастырского попечения о воинстве русском, глава патриаршей комиссии по делам всех детских городов, начальник духовного отдела Воздушно-Космической Академии им. Гастелло, почетный профессор Славазийского политического университета, первый научный советник Государя-Помазанника по биомедицинской этике, оратор, идеософ, политолог и так далее. А в народе – батюшка Кукареку. Телезвезда утренней программы «Дозорная Вышка».
На экране он выглядит высоким и благообразным – из-за большой головы и широкого длинного торса, так что сидя за столом рядом со своими собеседниками, он кажется крупным. А на самом деле росту в нем – от горшка два вершка. Мужская рифма к маленькой грибоподобной Лидии Аркадьевне. Только, в отличие от нее, у Мефодия розовые, как у девицы с мороза, щеки, пышная дымчатая борода обо всю грудь и густые каштановые волосы, собранные в богатую косу. А голос… Сам худ, а голос жирен – как в народе говорят. Вся сила в голос ушла.
– Ну что, чадо Дмитрий? – пробасил Мефодий, притворно что-кая и окая. – Готов ли ты к последнему причастию?
И вдруг визгливо закашлялся в смехе:
– Ага! Попался? Ну скажи, скажи! Поверил, шельмец? Обосрался?
Леднев печально кивнул:
– Чего греха таить. Обосрался, батюшка. Обосрался. Как требник твой увидел – так и сразу.
Мефодий, все с тем же кашляющим смехом, упал в кресло, дрыгая коротенькими ручками и ножками.
Отсмеявшись, он ткнул пальцем себе в яремную выемку:
– Бронхит.
– Вам в другую клинику, батюшка, – сказал Леднев.
– Не, ну ты глянь на него! А? Как не родной! – снова раскашлялся-расхохотался Мефодий.
– Вашего Высокопреподобия нет в моем расписании.
– А зря, зря, – строго прогудел Мефодий, подпуская в голос фирменного своего жиру. – Духовник каждую секунду в твоем расписании должен быть, детка. А то как смерть придет раньше исповеди? А? Что делать-то будешь? Закричишь «помогите!» – да поздно.
– Ты зачем явился-то? – пробормотал Леднев. – Когда я тебе последний укол делал?
Он запустил базу клиентов, чтобы найти историю Кокурекина. Но вместо базы увидел разлетающихся в разные стороны птичек: «объект не найден».
– Что за?.. Так. Ладно. Я помню. Последний укол я тебе делал шесть лет назад. Рановато для апгрейда.
– Ой, – скуксился Мефодий, затыкая пальцами уши. – Не хочу слышать эти твои англицизмы бесовские.
– Дать тебе жалобную книгу?
– Эх, Дима, – укоризненно сказал Мефодий. – Хороший ты парень… И умный, и всё… Но эта гордыня твоя… Адская просто гордыня. Не любишь ты людей.
– Не люблю, – легко согласился Дмитрий Антонович.
– А помнишь, как мы на втором курсе медфака зажигали? А?
– Помню, Миша. Все помню.
– Девки просто плавились. Вот что значит работать в команде! Ты брал красотой, а я – красноречием.
– Какой нахрен красотой? – скривился Леднев. – Иди ты в жопу.
– Я всегда тебе завидовал, – как ни в чем не бывало, мечтательно и злорадно продолжал Мефодий. – Но да. Ты прав. Красоты в тебе – как в справочнике по анатомии: вроде бы и латынь, да не Вергилий. Не хочу тебя обидеть, но взгляни на себя… Ну что в тебе такого? Ничего. Даром что длинный. Эта твоя маленькая челюсть… Эти залысины уже в юности… Тощая спина в родинках… Но, блядь, почему? Почему все лучшие бабы на курсе всегда были твоими? А?
– Не знаю, – пожал плечами Леднев. – Какая разница. Все равно Галка меня бросила.
– И не досталась ни-ко-му… – засмеялся в кашле Мефодий. – Ты мудак, Дима. Ты классический, хрестоматийный мудак. Ты знаешь, что с ней было потом?
– У тебя хрипы, – сказал Леднев. – Тебе нужно к врачу. Пока горлом кровь не пошла.
– Все о прахе заботишься. Это не мне, это тебе нужно к врачу. К души врачевателю. Ты же, смотри, весь черный, как не знаю что.
– Все-таки прислали исповедовать меня? – Леднев поморщился, как от зубной боли.
– Что я слышу! Прислали! – вскрикнул Мефодий. – Ты с дуба рухнул? Мы же с тобой друзья. Московские студенты! Пуд соли вместе съели.
– Сто лет с тех пор прошло.
– Не сто, а семьдесят четыре.
Леднев откинулся на спинку кресла и прямо взглянул ему в глаза.
– Что ты хочешь от меня, отче? Чтобы я тебе поведал все свои тайны? Вот первая. Вторая. Третья, – говоря это, он загибал свои длинные пальцы и, сложив из них красивый кукиш, сунул Кокуре-кину под нос.
– Ой! Ой! – замахал Мефодий, словно отгоняя пчел. – Тайны у него, ишь ты… Кому нужны твои тайны. Я к святым тайнам Христовым причащен бываю каждый божий день, а ты мне тут про свои тайны… Знаю я все эти ваши тайны, у всех одно и то же, и ты не исключение. Да-да, великий гений, принц науки – ты в своих никчемных тайнах мало чем отличаешься от безмозглой домохозяйки, которая носится со своим уникальным рецептом котлет.
– Тем лучше, – безмятежно сказал Леднев.
Мефодий плюнул с досады.
– Что лучше? Чем лучше? Червяк ты бумажный. Да если хотя бы со мной сравнить, с моими тайнами житейскими – да я против тебя как боевая машина против мухобойки. У меня жизнь была – ого-го! Пока ты пыль библиотечную глотал – я прыгал с десантом в Сирии, я умел сбросить с самолета надувной храм, приземлиться с парашютом и тут же, на месте, развернуть проповедь. Пока ты над диссером гемороил – я отрабатывал тактику боя в составе полковых священников. Пока ты колбами звенел, по конференциям катался, да ходил на приемы с Галкой, как с дорогой вещицей, я там мальчишек наших спасал!
– Много спас?
– А ты не телами меряй – душами! Я души спасал.
– Да-да-да. Но прибежал ко мне за новым сердцем. Спасать чужие души и собственные туши – как это по-христиански.
Мефодий побагровел.
– Крамольник! Хулу на Святую Церковь возводишь!
– При чем тут церковь, Миша? Сердце-то твое.
– Не мое, а государственное! Я сам себе не принадлежу… Моя, как ты выразился, туша, для Державы ценна, а то бы… Да я бы…
– Угу. Давай, расскажи мне что-нибудь еще.
– А и расскажу. Почему бы и нет. Я не гордый. О чем послушать изволите, профессор?
– Расскажи, как ты попом-разведчиком был, в Америку летал интернет окроплять, – ехидно сказал Леднев.
– Не юродствуй! Я выполнял свой духовный долг – уничтожить диавольское оружие врага. Это все промыслительно! Священная миссия!
– Уничтожил? Миссионер… Тебе нужно было не в Америку лететь, а прямо в космос, окроплять спутники Маска.
Мефодий метнул в него испепеляющий взгляд. И вдруг в
