– Сможешь. Что с теми деньгами, которые оставил тебе папа?
Вообще-то, Анника – моя сводная сестра и на девять лет меня старше. У нас один отец. Умер он во сне в восемьдесят шесть лет, оставив каждой из нас по 20 тысяч долларов.
– Потратила на экстрасенсов. Остальное отложено на случай, если умру в одиночестве. На кремацию.
– Я заплачу за твою кремацию. И оплачу твое проживание здесь. Хочу, чтобы ты позаботилась о себе. Поешь здоровой пищи, походи в спа – ну и все прочее. Забудь о Джейми. Выброси его из головы. Знаю, он – корень всех зол, хотя ты этого и не признаешь. Ты всегда теряла голову из-за мужчин. Думаешь, я не помню, что было, когда тебя в средней школе бортанул тот поэт? Папа нашел тебя в подвале, голую, со столовым ножом.
– Нож был для масла. Я пыталась открыть банку с ореховой пастой. Гуляла.
– Неважно. Я разговаривала с полицейским. Ты сломала Джейми нос? Тебя хотят направить на терапию, и я собираюсь это устроить. Определить в группу. Спрошу у своего парня, знает ли он что-то приличное. Тебе нужно быть с женщинами, а не с мужчинами. Тебе нужно заняться делом.
– В группу? Анника, нет, только не…
– Хорошо, значит, решено. Ты приезжаешь сюда четвертого июня и остаешься до десятого сентября. Перед фестивалем я на неделю вернусь, тогда и потусуемся. И я заплачу тебе вдвое больше, чем ты получаешь в библиотеке, за Доминика. В любом случае мне пришлось бы кому-то платить.
– Ни в какую группу я не пойду. И никаких денег у тебя не возьму. Но, может быть, выбраться смогу. Надо договориться с библиотекой.
– Хочешь, чтобы тебе предъявили обвинение? Если нет, то пойдешь на терапию. И конечно, я тебе заплачу, так что все, хватит.
Больше я возражать не стала. Деньги мне были нужны, и у Анники они водились. В большом количестве. Тонны денег. В конце 90-х она занялась йогой, приобрела студию-мастерскую в Санта-Монике и разработала линию по производству ковриков из бамбука. Потом коврики появились в «Yoga Journal», где на трех страницах рассказывалось об их биоразлагаемых качествах и прекрасной текстуре для асан. Через два дня ей позвонили. Из «Hain Celestial». Они хотели купить патент. Потом позвонили из «Native Foods». Последовала небольшая война предложений, в результате которой верх взяла «Hain Celestial», купившая патент за 3,1 миллиона долларов. Эти деньги Анника потратила на участие в техноинновационных конференциях во времена первого доткомовского пузыря. Тогда же она познакомилась со Стивом, еврейским хиппи-инвестором, обосновавшимся в Силиконовой долине. Анника пристрастила парня к комбуче, научила (как бы) расслабляться, и в итоге они поженились в Сономе. Через какое-то время моя сестра перетащила его в Венис-Бич и, воспользовавшись его деньгами, купила гигантский дом в виде куба из стекла и металла на Оушен-фронт. Примерно в то же время у них появился Доминик, чистокровный фоксхаунд, заменивший им ребенка. Анника уже давным-давно не практиковала ни аштанга-, ни виньяса-йогу – только хатха- и восстановительную – и сильно располнела. Стиву нравилась ее задница, которую он постоянно тискал. Еще он пытался, беря пример с Кенни Джи, отрастить длинные волосы и мимоходом успевал управлять инвестиционной фирмой с офисами в Сенчури-сити. На работу Стив ходил в льняных шортах. Вместе они посещали хиппи-синагогу в Малибу и были счастливы.
Теперь их раздражала очередная, новейшая волна джентрификации, которую агенты по недвижимости уже назвали «Силикон-бич» и которая захватывала весь Венис. Новые яппи, сияющие и упитанные, напоминали юные упругие задницы. Одежда, продававшаяся на Эббот-Кинни и Мейн-стрит, сохраняла отголоски бохо, но стоила теперь тысячи долларов и предназначалась для богатых хиппи. Аннику это беспокоило не так сильно, как наступление сетевых магазинов, бездушных и предлагающих вещи более качественные.
– Здесь будет один сплошной молл для милф, – говорила она. – Скоро это будет тот же Феникс.
Но стать похожим на Феникс Венису не грозило – из-за бомжей. Феникс никогда бы не допустил существования такого шумного комьюнити бомжей. Их всех отправляли в Лос-Анджелес. Если вы бездомный и не живете в Венисе, значит, делаете что-то не так. Венис принимал всех. Они заняли лужайки между пляжем и Оушен-фронт, раскинув под солнцем палаточные лагеря. Мет и героин были здесь в избытке, как и бродящие в наркотическом ступоре молодые люди, босые, в армейских обносках, грязные. Хватало и других, пробывших здесь дольше, закореневших, будто грязь въелась намертво в кожу, воняющих мочой, дерущихся с безумными джанки. Они устраивали шумные разборки, держались за руки и разговаривали сами с собой. Вечерами они уходили с пляжа на Третью улицу, разбивали палаточный городок на два квартала, а утром уходили, оставив мусор, дерьмо и спальные мешки. Их никто не тревожил.
Когда я приехала туда в первый раз, Венис показался мне странным: столько миллионеров, а живут среди бездельников и бездомных. Если человек приехал сюда в последние десять лет, значит, он либо владелец дома за миллион долларов, либо спит на тротуаре перед одним из таких домов. Тот приезд обернулся катастрофой. Виделись мы с сестрой редко, хотя я много лет обещала выбраться на побережье. Мне никак не удавалось совместить наши с Джейми графики и вообще заинтересовать его поездкой, а ехать одной – сближаться и откровенничать – без него в качестве буфера было боязно. Я не хотела, чтобы меня рассматривали вблизи, не хотела и сама присматриваться к себе.
– Приезжай сама, – всегда говорила Анника. – До него мне дела нет, я тебя хочу увидеть.
Легко так говорить, наслаждаясь комфортом сожительства. Ее независимость, настоящая, неподдельная в некие далекие времена, была теперь перформансом. Как она могла осуждать меня за нежелание приезжать без Джейми, если Стив таскался за ее задницей, как верный шерпа? Что сестра осуждает меня, я чувствовала, даже если на самом деле она и не осуждала. Вот так наша встреча и откладывалась из года в год. Потом случилось так, что Джейми собрался снимать в Джошуа-Три, и мы решили, что я отправлюсь в Венис ближе к концу поездки, а он встретит меня там на эйрстриме.
В день вылета я так нервничала, что в самолете напилась. Не знаю, уловили ли запашок Анника или Стив, но посматривал он на меня как-то странно. Я сидела на заднем сиденье их машины и смотрела, как он заботливо и бережно растирает ей шею, когда зазвонил телефон. Джейми сообщил, что съемки продлили и приехать не получится. Я разговаривала с ним спокойно и старалась не дать воли гневу. Не хотела, чтобы Анника – и уж тем более Стив – увидела, что во мне вообще есть этот самый гнев.
