- Милый, - продолжала гнуть свое Кейси, - как ты мог не заметить, что все это – она обвела рукой вокруг, - сплошной новодел! Тут все новое! И кандалы эти, - она выразительно погремела цепями, - и стены. И пыточного инструмента нет, не потому, что его спрятали, а потому, что купить не успели!
Я провел рукой по стене. Стена была шершавая, каменные глыбы грубо отесаны, но без следов сырости, плесени, мха и лишайника. Кандалы и пыточные приспособления без бурых потеков, а дверь без малейших следов ржавчины и старой облупившейся краски. Замок был действительно с нуля (тут Кейси абсолютно права), но нам от этого легче не остановилось. Нечего было надеяться на прогнившую дверь, расшатавшиеся петли, и прорытый многими поколениями узников подземный ход в женское отделение темницы. Я сел рядом с Кейси, обнял ее за плечи, прислушался к ритмичному сопению, наконец успокоившегося Васи шепотом сказал:
- И зачем Генриху эта новостройка без подземелий? Ему что старых родовых гнезд не хватало?
- Это и хочется узнать, - сказала Кейси, поудобнее перекладывая сопящего Васю. – И скажи мне, кому понадобилось… - она глянула на дремлющего гномика, - нейтрализовать семьдесят семь гномов. Я о таком вообще никогда не слышала, тоже мне нашли Барму и Постника…
- Семьдесят восемь, - сонно пробормотал Вася.
- Конечно, конечно, - почти прошептала Кейси, осторожно покачивая его на руках, - с тобой семьдесят восемь.
- Со мной семьдесят девять, - не унимался Вася.
- С тобой семьдесят восемь, - поправила его Кейси. Не понимаю, чего она решила обсуждать математические вопросы с почти спящим ребенком?
- Со мной семьдесят восемь, - согласился Вася, - а с дядей Сигизмундом – семьдесят девять!
- С каким дядей? – спросил я, количество действующих лиц в этом ночном кошмаре стремительно увеличивался.
- Сигизмундом! – гномик открыл глаза и перестал сопеть. – Сигизмунд мой дядя, дедушкин троюродный племянник. Он к нам в гости заходил, по дороге…
- По дороге – куда?- ситуация становилась все более интригующей.
- Не куда, а просто по дороге. – ответил Вася зевая. – Он всегда заходит по дороге.
- Он путешественник? – спросила обрадованная догадкой Кейси.
- Нет, - ответил гномик.- Он просто сам по себе – ходит, то по дороге из желтого кирпича, то по дороге разочарований. А что такое разочарования?
Зря Кейси начала считать пропавших гномов на ночь. Я думаю, в Зазеркалье это очень плохая примета. Начал считать гномов после заката – жди скорой потери рассудка.
- А что здесь твой дядя Сигизмунд делал? – не унималась Кейси.
- Ничего не делал. – продолжая зевать ответил Вася. – Пил с дедушкой огненную воду и под ногами путался, потом вагонетку перевернул прямо на хозяина замка. Случайно конечно. Хорошо он в шлеме был - хозяин. Мне дедушка всегда говорил: «Вася, в нашем деле самое главное – этот техника безопасности!», – и, гномик со всхлипом вздохнул.
- А дальше что случилось? – в один голос спросили мы с Кейси.
- Ничего не случилось. Этот Генрих страшно разозлился, шлем с головы сдернул, начал его ощупывать, осматривать. Наорал на нас, сказал, что перья на нем очень дорогие из хвоста птицы Рух. А дядя возьми и ляпни: «Зачем, так злиться из-за каких-то паршивых перьев?».
- А герцог? – подозрительно быстро спросила Кейси. Конечно, нехорошо сравнивать будущую жену с собакой, но в этот момент она была очень похожа на взявшую след борзую.
- Герцог так зло на нас посмотрел, особенно на дядю (сделал вид, что его не знает), потом шлем надел и в замок юркнул. А вечером дядя Сигизмунд пропал. - сонным голосом сказал Вася.
- Как пропал? – спросила Кейси. – Может, он просто ушел?
- Дядя Сигизмунд так просто не уходит, - пробормотал гномик. – Он сначала с дедушкой пьет отходную, потом, путевую, потом прощальную, потом подорожную, потом на гномий посох, а потом уже уходит, если ходить может и пить больше нечего. – Пересказ ритуала отбытия дяди Сигизмунда сильно утомил Васю, и он заснул, уронив голову Кейси на плечо. Мне кажется, у этого гнома, желание поспать было основным.
Кейси, переполненная невостребованными материнскими чувствами, просто светилась в темноте от счастья. Но, к моему удивлению, она лишь немного покачала спящего Васю, потом переложила его на широкую крышку сундука и потащила меня в дальний угол.
- Милая, - сказал я ей шепотом, - может, не будем так спешить? Здесь же ребенок…
Кейси не обратила на эти слова никакого внимания, схватила мою руку, и с силой прижав к своей груди, выпалила:
- Теперь мне все ясно! Ну, или почти все!
- Это ты о чем? – спросил я. Когда человек заявляет, что ему все ясно, я обычно интересуюсь, кто убил президента Кеннеди, почему утонул Титаник и где спрятана библиотека Ивана Грозного. Но, щадя чувства своей невесты, эти вопрос я задавать ей не стал (или не рискнул).
- О Генрихе Свирепом. Я поняла, почему он расправился с гномами.
Выдержав паузу, она жарко прошептала мне прямо в ухо:
- Я сообщу тебе сейчас секретную информацию, очень секретную. Пообещай, что ты не используешь ее во вред Соединенным Штатам Америки.
«Все, вербует!», - пронеслось у меня в голове. Вот она, борьба за мировое господство, в своем апофеозе. Американка-невеста уговаривает своего русского жениха дорого продать Родину и заиметь за это предательство дом в Чикаго, много машин, солидный банковский счет и благодарственную грамоту от директора ЦРУ. И главное, какой момент выбрала – прямо перед лицом смертельной опасности. А может она за одно с Крюгером?
Я бросил презрительный взгляд и, гордо подняв подбородок, произнес:
- Зря стараешься, милая, я Родину не продаю!
- А я и не собираюсь ее покупать. - ответила Кейси, - У меня и со своей Родиной проблем хватает.
- Что же ты тогда от меня хочешь? – не понял я.
- О, я много чего хочу, - улыбнулась Кейси, - но потом. Сейчас, я хочу, чтобы ты пообещал не использовать то, что узнаешь во вред МОЕЙ Родине.
Вот, скажите, что бы вы сделали? Сказали бы «Извини, милая, но долг превыше всего!», или пообещали хранить все в тайне до гробовой доски, а по возвращении на базу (если, конечно, вернемся) быстренько рассказать все вдумчивым мужчинам из спецподразделения «Малюта Скуратов»? Идея неплохая, но как быть с совестью? Короче говоря, я пообещал Кейси не использовать во вред то, что она собиралась мне поведать. А что еще оставалось делать порядочному человеку, запертому в чужой камере пыток?
- Герцог
