– Кто тебе сказал? – Тарис сделал еще шаг и прижал ее всем телом к врытому бревну, поддерживающему навес.
– Я догадалась.
– Не ври.
– Клянусь! – Кавада почувствовала, что его пальцы вот-вот проткнут ей щеки, и сделала попытку освободиться.
– Я тебе не верю.
- О, Тарис! Кто мне мог сказать? Никто ничего не знает!
– Неправда! Верон знает. Во всяком случае, про меня.
– Если ты меня сейчас не отпустишь, завтра у меня на лице будут синяки от твоих пальцев. Как я могу тебя убедить? Ни Верон мне, ни я Верону ничего не говорили. Я вообще не имею привычки разговаривать с кем-либо о тебе.
– Не ври, – Тарис прижался к ней и снова вцепился ей в лицо кончиками пальцев. В этот раз было очень больно, и она попыталась вырваться. Наконец он ее отпустил.
– Если ты мне не веришь, зачем взял с собой? – в голосе женщины прозвучало отчаяние.
– Я не могу поверить, что ты могла догадаться! Как ты пришла к этой мысли?! Эти твои звезды и призраки сводят меня с ума… – Тарис обнял ее за шею и уронил голову Каваде на плечо.
– Да, это так, – она стиснула его руку. – Мы сделали прогноз с Эр-ландом на дату переворота и судьбу возрожденной Империи – он показал два правителя. Потом я решила пересчитать аспекты. У меня возникла мысль, что расчет был неверен. Я считала много раз, все время проверяла и перепроверяла. Мы ошиблись, правителей будет три. Один – самый главный, который будет господствовать над остальными двумя. Было указание, что он великий пленник, который вышел из темницы. Я все время думала, что это Эрланд. Он был заключен в тюрьму и освободился несколько месяцев назад. Я пересчитывала и пересчитывала. Пленник, который вышел на свободу, провел в неволе полный цикл, двенадцать лет. И дата его освобождения совпала с датой переворота. Была связь между его жизнью и всей Империей, которую разрушили Травалы…
Она остановилась, чтобы перевести дыхание.
– Продолжай, – прошептал Тарис.
– Я вспомнила, что когда начала изучать астрологию, для тренировки составляла гороскопы членов правящей династии Давикулюсов. И на натальной карте молодого убитого императора я задержалась… Звезды показывали относительно долгую жизнь и… пленение. Я сказала уже тебе раньше, что он вернется – вернется на трон.
Небо раскололось над ними, и вдруг все вокруг осветилось огромным огненным столбом. Кавада вжала голову в плечи. Молния ударила в дерево как раз перед мостом, на другой стороне реки. Вспыхнувшая ель тут же была погашена дождем.
– Говори. Не отвлекайся, – в голосе графа был слышен приказ.
- Я нашла старые книги и прочитала, что у последнего императора был брат-близнец, который пропал много лет назад при странных обстоятельствах, тело его не нашли. Одна из трех звезд несла информацию о другом правителе, он должен был родиться в один день с Варгом… ой, прости… Дэвом Давикулюсом, только у него не было этого пленения… И у меня возникла тогда мысль, что его брат, Тимур Давикулюс, жив. И когда ты мне сказал дату своего рождения, я вдруг вспомнила слова призрака из маяка… То, что он все время повторял: «Лицо твоего спутника», – и вообще все его слова. И как ты произнес, что тебе все понятно… И я тоже поняла – это было как озарение, как вот эта молния, которая сейчас ударила в дерево, – я вдруг поняла, что ты и есть Тимур Давикулюс! – Кавада замолчала. Она была очень взволнована. Она никогда не была уверена, разговаривая с Та-рисом, правильно ли себя с ним ведет. Граф не двигался, и это напугало ее. – Тарис! Скажи что-нибудь! Скажи, что я не права…
Он вдруг погладил ее по щеке, которая все еще болела.
– Что тебе сказать, дорогая? Это правда… Я надеюсь, что ты ничего никому не будешь говорить…
– Конечно, нет! Но ты сказал, что Верон знает!
– Да, Верон знает… Про меня, не про Варга.
– Почему Варг не объявит себя? Наверняка найдутся люди, которые смогут его опознать.
– На его месте я бы тоже не называл пока себя…
– Почему?
– Из-за Эрланда… Ты знаешь, кто такой Эрланд?
– Нет…
– Ты говорила, что колдун не удивился вашему совместному первоначальному прогнозу, что будут два правителя?
– Нет, не удивился…
– Вот это меня и тревожит… Мне теперь понятно, кто финансировал переворот, кто давал деньги Эрланду.
– Кто?
– Шах Дравийского царства, Воктир Дераб Тордонус. Он всегда хотел заполучить Тареш.
– Но восточные земли бывшей Империи уже много лет дикое поле!
– Ты помнишь своего призрака? – Тарис поднял темные глаза к небу. Дождь внезапно прекратился, и ветер развеивал тучи, как руками раздвигая завесу, освобождая яркую, большую луну. – Восток возродится. Хочу тебе сказать, что это единственное место на земле, где я чувствую себя дома. И если все будет так, как сказал твой призрак и сейчас произнесла ты, я никому его не отдам. Будут снова три наместничества, и я сяду на трон в Тареше. И белые дворцы возродятся в зелени садов… И никто не сможет у меня отобрать мою страну, даже могущественный южный правитель. Надо только понять, кто такой Эрланд. Это ответит на оставшиеся вопросы…
– Как мне тебя теперь называть?
– Что значит как? Мы же договорились, никто ни о чем не должен догадываться! Пока… Как и раньше, Тарисом.
– Тарис… у меня один вопрос…
– Ну?
– Вы близнецы… Но у вас разный цвет глаз.
– Да… это единственное отличие. Но в темноте этого не разобрать…
– Когда ты переспал с его женой… она знала, что ты – это ты? – Ка-вада заглянула в его глаза, ставшие различимыми в развидневшемся небе.
– Это всегда было и остается загадкой. Думаю, она догадалась сразу, но не показывала виду. Потом она выдала себя… Но я ему не сказал, что Вероника знала, ведь я и сам в этом окончательно не уверен…
– Тогда я его понимаю…
– Ты его понимаешь?! – Тариса как подбросило. Он заговорил злым, отрывистым голосом: – А меня ты понимаешь?! Мы были близнецами, мы росли вместе! Мы все делали вдвоем, даже женщин брали вместе или одних и тех же. А потом он встретил эту Веронику, и я как будто умер для него! И он был всегда лучшим, во всем! Не было ничего, в чем я был бы первым! Я был всегда вторым, а значит, последним – в изучении наук, на охоте, всегда и везде… и родился я вторым. Я должен был хоть в чем-то быть лучше его! Я пришел однажды ночью к его жене, когда Дэва не было дома… Я приходил к ней не один раз. И однажды она назвала меня, когда мы занимались любовью, моим именем. Я полюбил ее, безумно полюбил. Она уверяла, что тоже любит
