Варг обхватил ее руками, притянул девушку к себе и уткнулся носом ей в шею. Она пахла водорослями и льдом и уже дрожала мелкой дрожью. Не сопротивлялась, наоборот, прижалась теснее.
– Ты видишь в темноте?
– Да.
– Научи меня.
– Не сейчас. Нам надо идти, пока не замерзли. Скажи, чтобы остальные подтягивались сами. Будем еще раз нырять…
– Двана нет.
– Значит, забудь о нем.
Варг повернул Эду к себе и впился губами в ее рот.
– Остановись! – она ударила его кулаком в живот так сильно, что у него перехватило дыхание. – Не трать силу! Идем…
Он скомандовал не ждать тех, кто не сможет нырнуть сам, понимая, что у второго подводного прохода, который будет сложнее первого, они потеряют половину людей. Ему не было страшно. Он снова видел песок у себя под ногами. Его стопы становились на камни, а он чувствовал, что идет по раскаленной арене цирка.
– Сейчас снова поплыли…
Он передал приказ сзади идущему и понял, что это Эрик.
– Варг, – остановил его друг. – Я знаю, что ты император. Но я не знаю, как к тебе обращаться… Послушай, если меня сегодня убьют, найди моего сына. Пожалуйста…
– Твоего сына? Как я его найду?
- Мальчиков в нашей семье называли одним и тем же именем – Эрик. Думаю, что если он жив, то рос сиротой на улицах Вандервилля. У него должны быть голубые глаза и почти белые волосы. Он родился за год до крушения Империи. Меня он вряд ли помнит… Но имя своей матери забыть не должен. Ее звали Нила…
– Ты не умрешь, – сказал Варг. И сам не понял, почему он в этом не уверен. – Не отвлекайся. Идем.
Они шли долго-долго. Эда вела его за руку. Солдаты растянулись цепью сзади. Сколько людей, не сумевших нырнуть, они потеряли?.. Их будет, наверное, не так много, как он думал – там, в Монатаване. Смогут ли они его взять? Он отогнал от себя эти мысли. У них нет другого выхода. Город надо захватить этой же ночью. Он должен остаться живым. И Эда… У них обязательно будут дети – и первый мальчик… Он вдруг почти отчетливо увидел светлую головку. Она будет его женой… Он не оставлял другой возможности миру.
Варг сконцентрировался на своем центре и снова вошел в реку, представляя, как воздух формирует водную воронку. Поток должен его пропустить. Он обязан вынырнуть в колодце. И, уже находясь по горло в воде, схватил тонкую лодыжку Эды перед тем как нырнуть, чтобы не потерять ее в кромешной мгле.
Он проплыл сквозь узкий проход – даже, пожалуй, более узкий и глубокий, чем предыдущий, – легко. Ему было тяжело не дышать, но такой боли в груди и в голове, как первый раз, уже не испытывал. И вынырнул, чувствуя, что тело не теряет силы. Жадно вдохнул воздух…
Над головой сияли звезды. Свод колодца темной трубой уходил вверх, и закрепленное на цепи ведро покачивалось, издавая легкий скрежет. Запах свежего воздуха и мокрого дерева защекотал ноздри после спертого духа пещеры, полного испражнений животных. Руки Эды легли на его плечи без малейшего давления.
– Молодец, – сказала она уже без злости и насмешки в голосе. – Я боялась, что ты не пройдешь…
Варгу невероятно мешали и мокрая одежда, и тяжелый кожаный тюк на шее. Рукоятка меча и продолговатый, узкий щит цеплялись за затылок. Он видел лицо девушки и ее глаза.
– Ты будешь моей женой, – он не спрашивал, а утверждал.
Эда удивленно подняла брови, белки глаз сверкнули в отраженном свете луны. Кто-то вынырнул рядом с ними, и Варг услышал, как солдат подавил вздох.
- Варг…
Он вдруг понял, что она сейчас скажет «нет», и перехватил инициативу:
– Конечно, если тебе надо спросить разрешения у отца или у Эрлан-да, или написать своим учителям…
– Ты забыл? Я делаю то, что хочу! Я не нуждаюсь ни в чьих советах и ни в чьем одобрении! – Эда гордо вскинула голову.
– Я не верю тебе, – Варг постарался сказать это как можно спокойнее. Не показать ей, как он волнуется. Рядом выплыл еще один человек. – Если это так, стань моей женой.
– Мы поговорим об этом потом, когда возьмем город… Если останемся живы, – добавила она после минутного молчания. Рядом вынырнул третий солдат. – Надевайте сапоги. Я сбиваю ведро. Поднимаемся…
Варг развернул тюк за спиной, достал сапоги и кольчугу. Раздался звук разматываемой цепи, девушка отстранила четырех воинов вбок и сама прижалась к стене колодца. Они замерли… И тут вынырнул пятый, с глухим возгласом – упавшее ведро ударило его по голове… Послышался звук приближающихся шагов, затем непристойная брань, и ведро начало подниматься. Эда черной тенью ухватилась за него обеими руками и повисла. Тот, кто крутил лебедку, снова выругался и сказал сам себе:
– Что там случилось?..
Но было уже поздно. Отпущенное ему время жизни истекло. Он поднял цепь вместе с тонким воином, который был милосерден – смерть настигла солдата сразу. Эда сбросила ведро, оно упало в воду почти без всплеска. Теперь те, кто уже находился на поверхности, смогли его отвести в сторону, чтобы не ударить вынырнувшего под ним.
– У нас один труп, – Варг услышал голос Эрика. – Раскроило череп одному из солдат.
– Сегодня будет много трупов, – прошептал командир, уже подымаясь из воды, повиснув на цепи и чувствуя, как тяжело крутит лебедку наверху Эда…
Им повезло, на центральной площади Монатавана никого не было. Они снова сбросили ведро и подняли в этот раз Эрика. Вытащили еще двоих, пока кто-то, пересекающий площадь со стороны высокого здания с островерхой крышей, их не заметил.
– Эй, – раздался голос одного из четырех человек, видимо, патрулирующих город. – Что там происходит?
Варг и выбравшиеся после него солдаты приникли к мостовой, распластавшись вокруг сруба колодца. Лишь Эда метнулась молнией в сторону вопрошавших, как ночная тень. Она убила первого почти бесшумно, но остальные вытащили мечи и стали звать на помощь.
Варг шел в другом направлении – одном из четырех, как они договорились. Встретил группу нападающих и перенесся вниманием вовне, как будто дух его парил, а руки сражались сами. Бился, не испытывая ни эмоций, ни сомнений, рубя и подсекая всех, до кого мог дотянуться его меч… Дождался, когда площадь за ним наполнилась солдатами. Стало сложнее сдерживать натиск тех, кто напирал спереди, тесня назад. Он продержался, пока не увидел, что с двух сторон сзади подошли воины, и начал наступление…
В голове вдруг возникли его первая жена и дети. Он совершенно четко увидел Веронику – не такой, какой она была при жизни, – с обильно
