Эрланд вдруг опустил веки, когда она упомянула, как Кавада, с песком в волосах и соленым телом, однажды утром пришла к ней и попросила помочь найти дом с кошкой над дверью. Маг закрыл глаза, выслушивая их приключения, но задавал вопросы так тонко, что она воссоздала в памяти все события того странного дня: их поиски, знакомство с женой пропавшего накануне переворота начальника порта, рассказ Кавады о ее встрече с призраком… Правитель заставил ее два раза на разные лады повторить то, что узнали и увидели оказавшиеся с астрологом в тот день женщины – как она захотела вызвать духа отца и стащила у самого Эрланда его магические эликсиры…
Не смогла утаить Винта и тот факт, что на следующее утро после того памятного дня у ее госпожи оказалось рассеченно ухо и опухли щека и висок, которые несколько дней она скрывала под прической. Как и то, что граф Бен стал заметно более нежен в обращении с Кавадой после этого случая, а ее хозяйка вскоре стала брать уроки фехтования и верховой езды. И вспомнила еще, как однажды ночью Верон поднял ее из постели и отправил за Тарисом, поручив вызвать его к нему на разговор. Но поскольку Винта не имела привычки подслушивать, тут уж ей было нечего рассказать, так же как и точно указать, куда поехали граф Бен и Кавада после того, как покинули Вандервилль. Она вздохнула с облегчением, когда Эрланд вскинул на нее внимательные, строгие глаза и сказал: «Благодарю за информацию, которую ты мне предоставила», встал и вышел не прощаясь. А она налила себе воды…
Винта еще раз оглянулась, пересекая дюны. Никого – ни со стороны степи, ни со стороны Вандервилля. И за ней дорога пуста.
Купаясь, думала об отношениях с Авиром, таких пылких и искренних вначале… Что случилось с ними за последние несколько месяцев? Все, о чем можно только было мечтать, им предоставила жизнь: уютный дом, баркас, возможность зарабатывать достаточно, чтобы не нуждаться ни в чем. У них были и здоровье, и молодость, и любовь… А была ли между ними любовь?
Купальщица легла на спину, распластавшись на зеркальной глади моря, как на ковре, закрыла глаза и подставила лицо ласкающим солнечным лучам. Ей показалось, или их настигло охлаждение в отношениях? Неужели могло случиться, что Авиру больше не доставляет удовольствия ее тело? Ее густые каштановые волосы, которые он поначалу так любил, ее глаза… Он говорил, что у нее глаза как море, когда солнце стоит в зените летом в безоблачный день. Он правда стал каким-то резким, раздраженным, или ей это кажется? Эти мысли все чаще посещали и расстраивали ее, вот и сейчас она отогнала их от себя, как рой надоедливых мух… Вздохнула, открыла глаза и обернулась к берегу.
Там, рядом с ее брошенным на песок платьем, сидел человек. Винта очень испугалась. Первой мыслью было – бежать. Но она тут же овладела собой. Куда ей бежать? Плыть в море? От берега? И она же нагая! Ее одежда лежит рядом с незнакомцем…
Откуда он взялся?! Словно вырос из-под земли! Мелькнула дурацкая мысль, что он может ее обокрасть. На минуту эта идея развеселила ее. Что у нее красть? У нее ничего нет… кроме нее самой. И тут она поняла – это насильник! Он изнасилует ее! Возьмет силой ее все еще молодое и привлекательное для стольких мужчин тело. И эта догадка вселила ужас, как будто она никогда не жила в борделе, как будто никто никогда ее не касался, кроме любимого Авира.
Женщина растерянно оглянулась: скоро зайдет солнце… Деваться ей некуда. Вся одежда осталась там, на берегу, рядом с сидящей фигурой. Человек заметил, что она его увидела, он следил за ней…
Выбора не было. Винта вышла из моря, обхватив руками грудь и чувствуя, что краснеет так, как никогда не краснела – не только лицом, но и грудью, и плечами. Она не могла заставить себя поднять глаза на незнакомца, уже приготовившись к самому худшему. «Лишь бы не убил!» – подумала она.
Купальщица медленно, словно ступая по горячим угольям, приближалась к своим оставленным вещам и, соответственно, к человеку, усевшемуся рядом с ними. Вот, наконец, она увидела его ноги, обутые в хорошие, добротные низкие сапоги – скорее для долгой ходьбы, чем для верховой езды. И… эта обувь была необыкновенно маленького размера! Осторожно скользнула взглядом по толстым, несмотря на жаркое начало осени, дорожным брюкам и кожаной грубой куртке… и выше, к лицу. Это была женщина! Маленькая, хрупкая женщина, одетая в грубую мужскую одежду. Из-под шляпы с узкими полями и коротким оранжевым птичьим пером, небрежно засунутым за ленту, стягивающую слишком большую для головы тулью, выбивались темно-красные волосы. И в тот момент, как увидела ее глаза, спокойные и странно блестящие, она поняла, что незнакомка не может причинить ей вреда!
– А я тут мимо иду, – словно оправдываясь, сказала путница. – И заблудилась. Не знаю, куда дальше идти: туда?.. или туда?
Она махнула одной рукой в сторону Орвиля, а другой в сторону Ван-дервилля.
– А куда ты идешь? – спросила Винта, одеваясь. Она распустила волосы, чтобы они высохли на солнце. Хотя, вероятно, оно зайдет раньше, чем они станут сухими.
– На север.
– Север – там… А ты что, сама идешь? И не боишься? – Винта вы-тарашила глаза и растерянно огляделась: к ее вещам вели только одни следы, ее самой. – Откуда ты пришла?
– Оттуда, – незнакомка снова махнула рукой, теперь в неопределенном направлении. – Ты не хочешь составить мне компанию? Проводить меня на север?
Рыбачка удивленно на нее уставилась. Это что, шутка?!
– Ты что?! У меня семья! Муж! Дом! И что я там забыла?
– Навстречу армии я иду, – со вздохом, как будто сама идея этого похода ей совершенно не нравилась, призналась странница.
– Какой армии? Которой Изда командует?
– Изда армией уже не командует, – деловито объяснила ей женщина. – Варг объявил себя последним императором.
Эта сногсшибательная новость почему-то совсем не удивила Винту, но она сочла нужным уточнить:
– Каким императором? Молодым? Чью семью вырезал покойный лорд Даневан?
– Им самым, – кивнула ее собеседница, не отводя от нее внимательных зеленоватых глаз.
– Откуда ты знаешь? – решила усомниться в правдивости случайной собеседницы рыбачка.
– Об этом уже все знают. Ну… или скоро узнают.
– А Изда? – с тревогой спросила она, вспомнив его утонченные манеры и точеные черты лица. – Он жив?
– Изда жив… На положении пленника он.
Винта не стала
