– А Эда? Ты знаешь, что случилось с девушкой-воином?
– Она стала женой… императора.
Винта вспомнила, как южанка уверяла, что вернется через год, но подруга не будет ее ждать, потому что предпочитает мужчин. Вдруг коротко хихикнула: оказывается, Эда тоже предпочитает мужчин. Она вспомнила другого своего любовника, бывшего гладиатора.
– Ты всех знаешь? У Варга… ой… у императора был друг, когда он был гладиатором, его звали Эрик.
– Эрик? Знаю, как же его не знать.
Винту снова не удивило, что незнакомка знает и Эрика.
– А с ним что?
– Убили его.
У нее вдруг сжалось сердце…
– Он сына искал… Не успел его увидеть.
– Увидит еще, – успокоила ее незнакомка. – Никто ни от кого никуда не девается… Ну что, идешь со мной? Туда сейчас все сходятся.
– Кто все? – неожиданно для себя поинтересовалась Винта, в этот раз не начав даже возмущаться от повторного странного предложения.
– Сын Эрика, последний принц Арута, Кавада, Тимур и Терик.
– Кто такие Тимур и Терик?
Путница задержалась с ответом:
– Придет время, узнаешь.
Теперь только до Винты дошло, что новости, рассказываемые этой странной женщиной, проверить невозможно и совершенно неоткуда узнать.
– Откуда ты все это знаешь? – наконец удивилась она. – Кто тебе рассказал?
– Сорока на хвосте принесла, – спокойно сказала собеседница. – А ты знаешь, где мне на ночлег можно устроиться, чтобы никто не беспокоил?
Винте вначале показалось правильным, если она пригласит незнакомку переночевать у них с Авиром. Но потом, поразмыслив, решила отправить ее в Вандервилль.
– Я знаю одно спокойное место, – подумав, сказала она. – Только боюсь, что оно тебя смутит…
– Ну? Говори, не бойся.
– Это… бордель.
– Хорошее место, – неожиданно согласилась странница, – веселое. Рассказывай, как добраться.
И когда ей рыбачка объяснила дорогу, добавила:
– Ну, смотри, решишь присоединиться, приходи к утру, завтра и отправимся.
Винта молча выслушала очередное предложение, подумав, что эта манера приглашать ее с собой начала беспокоить. Женщина, словно почувствовав раздражение собеседницы, повернулась и пошла, оставляя глубокие следы в белом песке. И тут Винта решила ее окликнуть:
– Эй! Как тебя зовут? И кто ты?
Путница оглянулась, не останавливаясь и не замедлив шага, и бросила через плечо:
– Анча… Вампир я.
Винта вошла в дом, когда солнце уже закатилось. Всю дорогу назад она вспоминала странную женщину и ее глупую шутку в ответ на вопрос кто она. Авир, недавно проснувшийся, уже протрезвевший и злой, сидел за столом. Перед ним стояла большая кружка с колодезной водой.
– Куда ходила? – спросил раздраженно, насупившись.
– Купаться, – робко ответила Винта, боясь чего-то, чего сама не знала. Что с ним случилось?
– Сама или с полюбовником?
Этот вопрос причинил ей боль. Она вспомнила, как ее допрашивал вчера Эрланд. Но с Авиром она не чувствовала себя бедной маленькой пойманной мышкой. Винта была хозяйкой здесь, в доме. Ее руки вымыли и вычистили каждый уголок. Она, так же как и он, если не больше, трудилась все эти несколько месяцев, что они жили вместе. В конце концов, они прошли обряд венчания, и жрец назвал их мужем и женой!
– Что с тобой случилось, а? – с тревогой обратилась она к мужу. – Что вообще происходит в последнее время, ты мне можешь объяснить? Почему ты такой раздраженный и недовольный?
Авир моргнул глазами, перевел их на стол. Его лоб вдруг разгладился, а потом лицо вновь сложилось в гримасу, на этот раз трагическую.
– Что случилось?! Да мне каждый встречный, буквально каждый напоминает, что ты годы в столичном борделе провела! С тобой все мужчины полуострова от мала до велика переспали…
– Не все! – вдруг выпалила Винта и сама себя выругала за эту уже произнесенную глупость.
Авир вскочил и бросился к ней, схватил за плечи:
– Не все? А сколько?! Сто? Триста? Тысяча?
– Я… не считала, – ей вдруг стало страшно, что он ее сейчас побьет, столько в его голосе и глазах было ярости и злобы. И добавила: – Но ты же знал! Ты же с самого начала знал, что я жила в борделе!
- Знал, – муж ослабил хватку и оттолкнул ее, вернулся на свое место за столом, уронив голову на скрещенные руки. – Да не знал, что все знают…
– Авир, – Винта почувствовала, что слезы наполняют глаза и начинают катиться по щекам. – А какая вообще разница, сколько у меня мужчин было? Моя жизнь сложилась так, как сложилась. Я не могла выжить по-другому.
– Молчи! – мужчина стукнул ладонью по столу так, что тот содрогнулся. – Многие женщины одни остались – и с детьми, и с родителями старыми! У тебя никого не было, сама себе была хозяйкой. В борделе только ты из всего Орвиля очутилась!
Винта зажгла свечу… Да, он был прав! Он был тысячу раз прав! Но она не чувствовала себя виноватой перед ним.
– А что, было бы лучше, если бы я работала прачкой? Или возила тачки в порту? Или нанялась работать в поле? Чтобы я надорвалась раньше времени, заболела и умерла? И в тридцать лет выглядела на шестьдесят? Работала даром весь день напролет, а горькие вечера проводила в трактире, так же, но только бесплатно, раздавая истощенное, замученное непосильной работой тело всем, кому оно покажется привлекательным после трех кружек пива? Было бы лучше, если бы от постоянного горя я потеряла все чувства, и моя душа умерла?
– Что такое ты тут нагородила? – Авир растерялся. – Те женщины, о которых ты говоришь, они порядочные, а ты шлюха!
– Нет, – теперь кричала Винта. – Они точно такие же, как и я! И нет никакой разницы, кому женщина и как отдается! Если она спит с разными мужчинами даром, потому что надеется, что кто-то наконец-то ее полюбит и заберет с собой, она такая же потаскуха, как и те, кто продает свое тело в публичном доме! Да еще и дура в придачу… Если она живет с мужем, которого не любит, только потому, что он ее обеспечивает – даже если она знала только одного мужчину в своей жизни, – она такая же шлюха, как и те женщины, которые зарабатывают себе на жизнь в борделе! Даже последние, может быть, лучше, потому что они не врут и не притворяются каждую минуту! Они продают свое тело, а твои так называемые порядочные женщины продают свою душу! И многие из них уже не могут никого любить, ни своих единственных мужей, ни детей, потому что они любят только себя. Даже себя они не любят, потому что их нет, они пустые внутри. Их нет, а есть только внешнее благополучие! И они любят только свое благополучие! А я, пусть и была шлюхой, но сохранила способность любить всей душой, и я готова жизнь отдать за любовь! И я люблю тебя! Но только ты, похоже, меня вовсе не любишь…
Она расплакалась. Авир ненавидел женские слезы.
– А мне? Мне, ты думаешь, легко?! Мне все, все говорят:
