– Стоять! – рявкнула я, пытаясь поймать беглянку, но деревянная паразитка грохнулась на бортик фонтана. Понятно, что эссам не к лицу ругаться, особенно бранными словами, но как смолчать, когда фонтан оседлан, а единственный безопасный путь на землю отрезан?
– Хозяйка, – тихонечко позвали с другой стороны каменного изваяния, – у вас все в порядке?
Чувствуя себя… странно, я повернулась. У подножья фонтана на меня снизу вверх с любопытством смотрел страж. Не сомневаюсь, что в глазах здравомыслящего человека девица, забравшаяся на статую, выглядела буйнопомешанной в состоянии обострения. Не объяснишь же непосвященному человеку, что любое искусство требовало жертв.
– Вам помочь спуститься? – предложил охранник.
– Нет-нет, – слишком поспешно отказалась я и для чего-то попыталась уверить парня, что вовсе не страдаю душевной дисгармонией: – Не подумайте ничего дурного, я просто изображаю ледяную статую наездницы.
– Ох, конечно… – охотно поддакнул стражник. – Статую. Надо было догадаться.
Светлые боги, лучше бы я вообще промолчала и соврала, будто… кхм… с высоты каменного грифона разглядываю соседский особняк. А что руку вытянула? Так здоровалась с доброй старушкой в окне на втором этаже. Ну, и да… Подумаешь, пришпорила скульптуру. Готова поспорить, этот самый страж в детстве тоже садился на деревянную коняшку и скакал по двору.
– Так вам помочь слезть? – уточнил он.
– Не стоит, – мысленно подыхая от стыда, отказалась я. – Мне надо еще немножечко посидеть. Проникнуться, так сказать, величием позы.
– Кхм, – отозвался охранник и предложил: – Если что, зовите.
– Благодарю, – кивнула я.
Уходи уже быстрее, а то у меня зад отмерзает!
Дождавшись, когда страж скроется за углом дома, я навалилась на грифона грудью и спустила ноги, чтобы мягко скатиться с гладкого бока. Ничего не вышло. До дна фонтана оказалось далековато. Пришлось поменять тактику: переместиться к задней половине каменного птицельва и попытаться съехать по длинному хвосту, как по лестничным перилам. Более того, мне даже удалось чуточку подвинуться, но спуск прервал подозрительный треск ткани. Подол зацепился за ощеренное острыми перьями расставленное крыло, и любое движение грозило раздеть лихую наездницу до пояса.
– Да что ж ты крылья-то не сделал сложенными? – застряв на статуе, в ярости воззвала я к создателю паскудного грифона, хотя следовало не мастера ругать, а звать кого-нибудь, пока не осталась посреди двора в одних чулках.
– Хозяйка, может, все-таки помочь спуститься? – на счастье, вернулся охранник.
– Просто верните лестницу, – сдалась я.
Лестницу он не только поддержал, но и руку подал, чтобы странная девица не свалилась на выложенное плиткой дно.
– Знаете, риата, в конюшне есть очень тихая кобылка, – заметил он, помогая мне выбраться из фонтана на брусчатку. – Не надо скакать на статуе, риату Гери это не понравится. Если хотите покататься, то только попросите…
– Я не умею ездить верхом, – буркнула я, желая от неловкости зарыться под брусчатку.
Чтобы сохранить хотя бы видимость гордости, пришлось состроить идиотский вид, мол, забираться на скульптуры – дело обыденное. Какие странности? Подумаешь, фонтан оседлала. Все эсхардские эссы, создающие ледяные изваяния, хоть раз в жизни карабкались на каменных грифонов. Для реалистичности, так сказать, конечного результата.
– Мне, знаете ли, нужна натура. Может, попозируете? – предложила я.
– Я? – в панике уточнил он. – На фонтане риата Гери?
– Что вас смущает?
– Мне службу надо служить… нести… пост держать, – у стража закончились слова, и в отчаянии он моргнул.
– Ладно, – легко согласилась я. – Благодарю за помощь.
– Обращайтесь, – коротко поклонился он и поспешно сбежал.
Не возникало никаких сомнений, что о сумасбродстве новоявленной скульпторши обязательно доложат хозяину особняка. Страшно представить, как развеселится Доар.
Стараясь не думать о случившемся конфузе, я закрылась в пристройке. Помещение использовали под склад старой мебели, видимо, оставшейся от прошлой обстановки дома. Сейчас закрытые пыльными чехлами диваны, стулья и козетки сдвинули к стене. Ледяная неровная глыба, окруженная голубоватым магическим коконом, стояла в центре. С грохотом я подтащила стол, куда с осторожностью пристроила магическое стило для резки льда и альбом с набросками.
Мягко приложив руку к глыбе, прикрыла глаза и прислушалась. Лед пел, тонко и едва различимо. Вопреки законам природы, он не обжигал руки холодом, а, наоборот, согревал. Отзываясь на магию чистокровных эссов, рассказывал о злых буранах, белых снегах, суровой красоте вечной мерзлоты. Перед моим мысленным взором проносились туманные образы. В отличие ото льда, который я смерзала из простой водопроводной воды, осколок северных ледников пел чарующие песни.
– Прости, что придется тебя плавить, – прошептала я.
Острие магического стило, похожего на волшебную палочку фей из детских сказок, вспыхнуло белым огоньком. Инструмент без усилий вошел в лед, словно нож в подтаявшее сливочное масло. Я аккуратно отделила от глыбы небольшой кусок, пристроила на подносе, опутанном особым морозным заклятьем, и окружила ледяным коконом, чтобы спрятать от тепла и солнца, которое щедро струилось сквозь квадратные окна.
Привычная работа успокаивала, позволяла выкинуть из головы ненужные мысли. Лед не любил нервных рук и неуверенных, тревожных прикосновений. Постепенно сглаживались острые уголки, и зазубренная краюха превратилась в гладкую заготовку. Сверяясь с набросками, тонкими линиями я нанесла контуры будущей статуэтки и начала аккуратно высекать фигурку. В воздух уходил жиденький дымок, растворявшийся в солнечных лучах.
В академии нас учили плавить лед так, чтобы вокруг не натекали огромные талые лужи. Поначалу получалось скверно: непостижимым образом влага проникала под плотный фартук, и к концу занятия одежда промокала до нитки. Опыт пришел со временем, но работать все равно приходилось на заговоренной подставке, немедленно превращавшей стекающие капли в льдистые неровные жемчужины.
Когда у заготовки появилась голова, плечи и даже одна вытянутая рука, пристройка погрузилась в сумерки. И как я не подумала о лампах? Пришлось прервать работу и вернуться в дом, чтобы попросить слуг принести в мастерскую живые огни.
Я прошла по анфиладе комнат на первом этаже, пытаясь выловить хотя бы одну горничную. В пустом холле тоже никого не нашла, но возле парадных дверей обнаружила большой дорожный сундук с красной крышкой и золотистыми заклепками, кичливый, яркий, вряд ли принадлежавший мужчине. С возрастающим недоумением позвала лакея:
– Эрл, риат Гери вернулся или у нас гости?
Лакей не ответил. Вместо него в дверях гостиной появилась среднего роста женщина в платье по последней моде. Мы рассматривали друг друга в глубокой тишине. Незнакомка была красивой и яркой, как ее дорожный сундук. Навыки в ментальной магии вовсе не требовались, чтобы понять, с кем я столкнулась – с любовницей Доара.
Глядя на нежданную гостью, я осознала, почему Эрл с легкостью впустил меня в дом седмицу назад. «Увлечения» моего мужа открывали двери с ноги. Проще впустить и позволить хозяину разбираться лично со свалившейся как снег на голову дамочкой.
– Эсса? – первой прервала она молчание, сдавшись под моим сверлящим взглядом.
– Риата? – копируя сдержанный тон, отозвалась я.
– Светлых дней. – Она послала вежливую улыбку и вдруг принялась строить из себя хозяйку дома: – Знаете, осень в Риоре ужасно унылая,
