Она вопросительно изогнула брови, мол, а ты-то кто?
– А я его супруга.
Возникла исключительно острая пауза. Меняясь в лице, рыжая открыла рот, но, похоже, ее на время покинул дар речи.
– Когда Доар успел жениться на эсхардской эссе? – вдруг высоким голосом выпалила она.
– Пять лет назад, – подсказала я и уточнила: – Хотите перед отъездом чашку тэя или сразу попросить экипаж?
– Я… – Она осеклась, в замешательстве оглянулась на гостиную и медленно вымолвила: – Знаете, а меня действительно заждались дома. После путешествия дел по горло… накопилось предостаточно.
– Легкой дороги, – кивнула я, опустив вежливую фразу, что непременно расскажу мужу о визите, и прикрикнула, вызывая лакея: – Эрл, наша гостья уходит!
Честное слово, думала, что в предчувствии громогласного скандала слуги смылись из особняка, прихватив личные вещи и деньги, но ошиблась. Судя по тому, с какой проворностью лакей появился в холле, народ просто прятался вблизи (чтобы, не дайте светлые боги, не пропустить задорной драки). На сгибе локтя Эрл нес ярко-красное пальто и с непроницаемой миной расправил его, чтобы помочь гостье одеться:
– Риата Верония…
Живенько представилось, как четыре горничные, повар, привратник и даже конюх, меняясь местами, следили за эпохальной встречей через замочную скважину и подслушивали, приложив к двери перевернутые стаканы.
– Вы же не против, если вещи заберут завтра? – указала на дорожный сундук рыжая.
– Против, – любезно ответила я и уверила: – Эрл сейчас проследит, чтобы багаж покрепче привязали к карете. Уверена, по дороге сундук не потеряется.
Во взгляде лакея блеснуло уважение.
– Конечно, хозяйка.
Верония не вышла – выскочила из особняка, словно за ней гналась ядовитая виверна, и ловко перескочила через порожек. Очень жаль, что не споткнулась. Следом вынесли дорожный сундук. Дверь закрылась. В холле стало очень тихо. В воздухе витал слабый аромат сладких духов.
В Эсхарде после неприятных гостей обычно драили полы. Считалось, будто нехитрый ритуал смывал из памяти нежелательных визитеров путь в дом. Интересно, Доар сильно расстроится, если его любовница забудет, где находится особняк?
– Эрл, принесите в мастерскую огней, – попросила я, собираясь вернуться в пристройку. – Совсем темно стало.
– Сию минуту, – кивнул он.
По всему было заметно, что он недоумевал, каким образом новая жена сохраняла хладнокровие после появления соперницы, не разгромив мужнин кабинет, словно взбесившаяся горгулья.
Мы даже не успели разойтись, как дверь отворилась снова! В холл ворвалась Верония. Похоже, из нас двоих что-нибудь разгромить собиралась именно она. Щеки раскраснелись от ярости, взгляд метал молнии, рыжие волосы стояли дыбом, как у кошки, приготовившейся защищать территорию от нахальной захватчицы.
– Я уеду, но прежде кое-что тебе скажу! – процедила взбешенная рыжая и решительным шагом двинулась в мою сторону.
Она остановилась в полушаге. Мы были одного роста, так что ее голова закрывала оторопевшего лакея, явно не понимавшего, что делать. Бежать хозяйке на помощь самому, позвать охрану или взять печеньку и с азартом понаблюдать, как две девицы вцепятся друг другу в лохмы.
– Не питай напрасных надежд на счастливое семейное будущее, ваш брак – фикция, – сквозь зубы заявила ревнивица. – Он бредит местом посла в Эсхарде, поэтому ты здесь. Не сомневайся, я была, есть и буду.
Я кинула выразительный взгляд на оторопевшего лакея.
– Займусь огнями, – пробормотал Эрл и поспешно слинял из холла, вероятнее всего, притаившись за дверью.
– Убедишь его развестись? – быстро спросила я.
Решив, что над ней издеваются, Верония окончательно рассвирепела:
– Мы вместе с тех самых пор, как он вернулся из триановых шахт и поселился в Восточной долине. Между нами никогда ничего не изменится. Точно не из-за эсхардской женушки!
После возвращения из Эсхарда Доар действительно работал на триановых рудниках?!
– С ума сойти, на лице ни одной эмоции. Правду о вас говорят: одна надменность, а вместо крови ледяная водица, – издевательски скривила она губы, очевидно, решив, будто задела меня насмешливым прозвищем, каким называли эсс, выскочивших замуж за риорцев.
– Не унижайся, – тихо вымолвила я.
Верония скрипнула зубами и резко развернулась, едва не стеганув меня по лицу рыжими локонами. Наконец она убралась из особняка и с такой яростью шибанула входной дверью, что по холлу разнеслось эхо, а на потолке вдруг вспыхнула всеми огнями каскадная люстра. Хлынувший свет нарисовал на паркете причудливую тень, затопил каждый уголок просторного помещения, и я оторопело осмотрела холл.
Стены были покрыты быстро тающим инеем. Большие окна, выходящие на парадную лестницу, оказались затянуты льдистыми узорами. Не веря собственным глазам, я провела пальцем по настенной ткани. На рисунке остался влажный след. Я не могла припомнить, когда в последний раз теряла контроль над магией. Наверное, в раннем детстве. И из-за кого? Из-за любовницы фальшивого мужа. Какой позор! Хорошо, что не успела отправить настенные ткани в приют для девочек, ведь, похоже, в холле действительно придется делать ремонт.
В пристройку я не вернулась. Пока слуги убирали учиненный беспорядок, закрылась в спальне. Особняк окутал тяжелый влажный холод, обычно исчезавший через пару дней после магического срыва, но пока от него не спасал даже зажженный камин. Сидя перед раскрытым секретером, я крутила в руках самописное перо и не решалась связаться с Доаром. В голове теснились десятки вопросов о том, что на самом деле случилось после его возвращения в Риор. Ответит ли?
Собравшись с духом, я начертала на раскрытой ладони одно слово: «Поговорим?» – и сжала кулак. Сквозь стиснутые пальцы вырвались острые лучи магического сияния. Надпись исчезла, но должна была появиться на руке мужа. Этим нехитрым фокусом отправлять друг другу коротенькие послания мы пользовались в академии.
Кусая губы, я смотрела на ладонь и ждала, когда проявится ответ. Доар молчал. Вдруг в мертвой тишине комнаты прозвучал насмешливый потусторонний голос:
– Записки на руках?
Я вздрогнула от страха и резко обернулась. Зеркало на туалетном столике тускло мерцало, рама светилась. Из отражения усмехался Доар в рубашке с небрежно расстегнутой верхней пуговицей и закатанными рукавами. Изображение было размытым, словно окутанное белесой дымкой. Видимо, он пользовался артефактом «живое зеркало».
– Раньше ты была многословнее, мне не хватало ладони, – заметил он, когда я встала напротив туалетного столика. – Что ты хотела?
– Ты действительно работал в триановых шахтах?
– Да, – последовал короткий ответ.
– Долго?
– Чуть больше года, – кажется, он насмешливо изогнул бровь. – Хотела поговорить о рудниках, поэтому позвала среди ночи?
В Эсхарде из уст в уста передавали сказочные истории о том, как нищие рудокопы находили крупные триановые самородки и в одночасье превращались в богачей.
– Ты заработал состояние в шахтах?
– Я не обязан отвечать.
– Знаю.
– После смерти дядьки ко мне перешло семейное дело, – вдруг признался он.
– Тогда зачем?
Последовала пауза. Эгоистично я хотела услышать, что он вовсе не пытался измучить себя каторжным трудом, лишь бы не думать о маленькой беловолосой эссе. Но Доар молчал.
– Не скажешь? – спросила я.
– Что это, Аделис? – Он нехорошо усмехнулся. – Не могу различить через
