– Горгулья, которую вы подарили, милейшее созданье. Столько принесла радости в нашу академию! Такая баловница… Надеюсь, вы тоже обрадуетесь питомцу.
Проклятье! Уверена, что нам вернули ту самую, удачно сплавленную горгулью. Скорее всего, «милейшее созданье» сожрало пару любимых ректорских сапог, потом прошлось по шкафам преподавательского состава. Может быть, если сильно свезло, то сгрызла что-нибудь у Гидеона. Теперь подарок, натворив дел в академии, вернулся к хозяевам – этакий круговорот горгулий в Риоре. И ведь не откажешься!
– Не стоило утруждаться, ректор Альдон, – все-таки попыталась я избежать возвращения домашнего ужаса в особняк, где только-только закончился ремонт холла. Нам вполне хватало матушки. Если деятельную натуру удалось отвлечь праздником, то каким образом отвлечь от пакостей безмозглую горгулью? Снова опустошить сапожную лавку и кормить на убой башмаками? Глядишь, переест каблуков и впадет в вечный летаргический сон. Если проснется лет через сто, то с ней уже будут разбираться потомки рода Гери.
– Конечно, стоило, Аделис!
С вежливой улыбкой ректор ловко сунул клетку мне в руки.
– Спасибо за… неожиданный подарок. Думаю, мы с ней подружимся. – Я подняла темницу горгульи и посмотрела на злобное существо за прутьями. Оно яростно зашипело, продемонстрировав мелкие острые клыки. Очаровательное созданье.
– А как я был счастлив, когда вы привезли такую же радость в академию, – покачал головой Альдон. – До сих пор не могу подобрать слова благодарности. К слову, клетка из триана. Его эта тварюш… ваша девочка не грызет.
– Не может? – рассеянно уточнила я.
– Не понравился.
– Холодно. Пойдемте скорее в дом. – Доар демонстративно потер покрасневшие руки. Я стояла в шали, накинутой на плечи, и практически не ощущала холода.
– Самцы горгулий обычно плохо приживаются в семьях, – заметил Альдон, когда мы поднимались по мраморной лестнице к парадным дверям.
Как показала практика, с самкой плохо приживались мы, но комментарий из чувства такта я проглотила. Не спросишь же напрямую, а не та ли самая «девочка», которая испортила нам люстру, вернулась в дом.
– Вы должны дать ей имя, – посоветовал ректор.
– Непременно, – натянуто улыбнулась я.
Матушка встречала нас в холле. Едва взгляд эссы остановился на госте, как она расправила плечи, хотя казалось, что прямее спину держать попросту невозможно. С величественным видом, точно не касаясь туфлями мраморного пола, матушка приблизилась и протянула руку:
– Эсса Хилберт, мать Аделис.
– Ректор Альдон, – представился мужчина, неожиданно ответив не рукопожатием, а галантным поцелуем, коснувшись губами тонких пальцев эссы. – Вернее, просто Тарим.
– Эстер, – неожиданно согласилась матушка на возмутительное панибратство, какого не позволяла мужчинам со времен замужества.
Светлые боги, по имени ее только папа называл, да и то с опаской!
– Знаете, Тарим, в Эсхарде принято гостей с дороги приглашать к столу. Вы ведь устали после тяжелого пути и хотите подкрепиться? – следя за тем, как гость снимает плащ, с нажимом спросила матушка.
– Признаться, путь был не слишком тяжел, – пробормотал ректор.
– Не спорьте, мы все знаем, что дороги в Риоре хуже стиральной доски. Пойдемте, я как раз научила повара готовить достойный суп. – Она бросила на нас выразительный взгляд: – Присоединяйтесь.
– Уже идем, – улыбнулся Доар. В разговоре с тещей он вообще взял в привычку мило улыбаться. Всегда, при любом вопросе или споре. В общем, как сумасшедшей, временное буйство которой нужно просто стоически пережить.
Эрл припустил за эссой, чтобы услужливо открыть дверь столовой. С первого дня лакей принял матушку как сильнейшего хищника и теперь всячески старался угодить. Подозреваю, что в конечном итоге он последует за ней в Эсхард и ради спального места в маленьком особнячке даже попытается жениться на Руфи. Надеюсь, в этом случае домоправительница не отходит женишка скалкой. После трех неудачных браков она стала убежденной мужененавистницей.
Мы с Доаром в растерянности смотрели на клетку.
– Зато она карликовая, – вздохнула я.
– Она не карликовая, а новорожденная.
– Если вырастет большой, отправим жить на улицу. Будет спать под крышей. Ненужных гостей разгонять…
– И сгрызет перекрытия, – хмуро предрек Доар.
– Светлые боги, почему ты такой сердитый?
– Может, потому, что в наш дом вернулась горгулья?
– Будем учить ее хорошим манерам.
– И запирать на ключ шкафы, – проворчал он. – Когда Альдон уедет, попрошу Якоба отправить ее в питомник к грифонам.
Но горгулья, карликовая, новорожденная или просто одичавшая на риорских ветрах, всегда оставалась обычной горгульей – нахальным созданием, портящим жизнь домочадцам. В общем, они с мамой были похожи почти во всем, кроме прожорливости. И более того, в середине ночи «кармические сестры» умудрились познакомиться!
Я проснулась оттого, что в комнате горел ночник. И за окном снова шел снег. Ручку на двери в спальню подпирал стул. Доар дремал, подложив под спину подушки. Вокруг были рассыпаны документы, и даже во сне он по-прежнему держал в руках какие-то письма. Я боялась шелохнуться. С нахлынувшей нежностью всматривалась в четкий профиль, очерченный золотой каемкой от задорно блиставшего в лампе живого огонька. На щеки мужчины падала тень от ресниц, и как-то отчетливо стали заметны усталые тени под глазами…
И тут идиллии пришел конец! В смежных покоях завопила страшным голосом женщина, а следом зазвенело разбитое стекло. Доар мгновенно проснулся. Мы переглянулись и, не произнося ни слова, скатились с кровати. Казалось, что в соседней комнате кого-то убивали, а заодно крушили мебель. Возле баррикады из стула пришлось помедлить, спинка застряла, и выйти не получалось.
– Быстрей же ты! – подогнала я Доара.
– Я стараюсь, – процедил он.
– Плохо стараешься! Сейчас как найдем труп на ковре!
В разгромленной гостиной мы нашли вовсе не труп. По комнате, размахивая руками и танцуя совершенно невообразимые па, кружилась благороднейшая из эсс… с горгульей, вцепившейся в ее белые волосы. В воздухе стоял резкий запах соврена, на паркете валялись осколки перебитых графинов и блестела лужа разлитого алкоголя. На стене тоже имелся заметный подтек. Подозреваю, от разбитого стакана, который Доар оставил на столике для тэя.
Я настолько изумилась, что на секунду вросла в пол и метнула быстрый взгляд в сторону оставленной на подоконнике клетки. Дверца была открыта. Видимо, горгулья научилась справляться с защелкой.
– Отдерите этого демона, пока он не снял с меня скальп! – завидев спасителей в нашем лице, выкрикнула благородная эсса. Не медля ни секунды, я бросилась на помощь родительнице, но в середине комнаты дернулась, достигнув конца магического поводка. Я резко оглянулась через плечо, пронзая дражайшего друга яростным взглядом. Паршивец не шевелился и со странным выражением на лице следил за беснующейся тещей с демоненком в шевелюре.
– Светлые боги, да что вы застыли-то? – воскликнула матушка. – Она сейчас меня лысой оставит!
В подтверждение матушкиных жалоб в воздухе действительно закружилась выдранная прядь.
– Доар! – рявкнула я.
– Заморозь паршивку, – с почти неприличным спокойствием приказал он.
– Ты о маме?! – возмущенно охнула я.
– О горгулье. – Если бы он являлся девицей, то точно манерно закатил бы глаза.
– Не на-адо! – оперным голосом пропела матушка.
Но было ясно, что горгулья напугана