В общем, практически реализовал план Янгеррда, но рехнулся благодаря этому окончательно. Судя по тому, что мне рассказала Леона, сознание у него отключилось сразу после оборота.
– Обернувшись, он решил, что его главная цель – ты. Видимо, из-за того, что у тебя было мощное пламя. Он чувствовал в тебе угрозу.
Иными словами, всем собравшимся в том зале здорово повезло. Потому что после допроса относительно оклемавшегося теперь уже точно экс-главы Ферверна выяснилось, что кузен Гроу собирался убить всех высших иртханов. Оставить мир без правителей, снять щиты и… Поразительно, что мы были на шаг от мировой катастрофы, после которой мир уже точно никогда бы не стал прежним.
Можно было бы сказать, что я всех спасла (до того, как Гроу и Тергран спасли меня), но мою драконицу даже никто толком не видел. Камеры в здании вырубил кузен Гроу, спутники в этот момент над Ферверном не пролетали, а когда прибыли вооруженные миротворческие силы, Танни Ладэ с вытаращенными глазами бегала голой по снегу. В общем, все как обычно в моем случае.
– Тебе стоит поспать, – сказала Леона.
– Да я в последнее время только и делаю, что сплю.
В больницах.
Леона явно собиралась возразить, но в эту минуту в дверь постучали. Она подошла, разблокировала панель, что-то выслушала и вернулась ко мне.
– Гроу пришел в себя, – сказала она. – И сейчас спит.
Я судорожно вздохнула.
Датчики попищали и успокоились.
– Можно тебя попросить убрать от моих дверей охрану? – поинтересовалась я. – Или хотя бы сказать, чтобы они в другую сторону посмотрели, когда я выйду.
Леона почему-то улыбнулась.
– С Роном сама договаривайся.
Рон почти не пострадал, об этом она сказала мне сразу. Но она не говорила, что он снова…
– Он сейчас здесь?
– За дверями. – Сестра кивнула. – И отказывается кому-либо уступать место.
Вот кому точно не помешает поспать.
Я облегченно вздохнула, но потом снова недоверчиво покосилась на нее. Она что, серьезно не возражает, чтобы я встала?
Нет, Леона не возражала. Она даже помогла мне отцепить датчики (которые можно было отцеплять) и подняться. Подала халат. То, что я ковыляла до двери как новорожденный виаренок, прислушиваясь к каждому ощущению внутри себя (угрозы больше нет, но все-таки), опираясь на ее руку, – это было забытое чувство. Безумно забытое, но такое… родное, как будто я снова оказалась в Мэйстоне с сестрой, которая поет в Ландстор Холле.
Мысль об этом почему-то вызвала улыбку.
– Что? – переспросила она, улыбнувшись в ответ.
– Подумала, что сейчас мы выйдем за дверь, и ты отвезешь меня домой на Четвертый. А там Марр и…
– Марр гоняет свою дочь, когда она пристает к матери.
– Скотина! – с чувством сказала я. – Узнаю, что он обижал Бэрри, – хвост откручу!
Когда двери открылись, выпуская нас, Рон уставился сначала на меня, потом на Леону с таким видом, будто не понимал, что происходит.
– Мне туда, – сказала я и ткнула пальцем в сторону палаты Гроу. – Ты со мной?
– Тебе вообще можно вставать? – поинтересовался он.
– Можно, – сказала я. – Леона подтвердит.
Леона подтвердила, после чего до палаты Гроу меня вел уже Рон. Сестра ушла куда-то в сторону кафетерия, а я глубоко вздохнула и посмотрела на…
– Кстати, кто ты мне теперь? – спросила я, глядя ему в глаза.
Рон приподнял брови.
– Ну, я имею в виду, ты же мне переливал свою кровь, значит, ты мне как брат. Всегда мечтала иметь братишку.
– Иметь в твоем случае, Танни, очень точное выражение, – сурово произнес Рон.
Я шмякнула его по руке, и у него дрогнули губы.
Разговора опять не получилось, потому что палата Гроу находилась буквально в двух шагах от моей. Ну ладно, через две двери она находилась, и я выпустила руку Рона только затем чтобы взяться за ручку.
Инаира дель Эльтертхард явно была здесь – в кресле лежали плед и ее сумка, но мне было наплевать. Я прошла к парящей у окна кровати, взгромоздилась на нее, а потом легла рядом и оплела Гроу руками и ногами. И только сейчас смогла по-настоящему вдохнуть полной грудью.
Закрыла глаза, кажется, всего на один миг, но когда открыла, за окнами уже было темно. Колючий подбородок упирался мне в щеку, а еще меня обнимали. Всем телом.
Я запрокинула голову и наткнулась на его взгляд.
Он смотрит на меня, а я на него. Гроу по-прежнему бледный, но я как-то некстати ловлю себя на мысли, что эта бледность ему идет. Ему вообще все идет, если уж так подумать, но это я лучше оставлю при себе. Приберегу на потом, когда буду готова сказать и…
– Это значит, что ты моя, Танни Ладэ?
Вот уж он точно никогда не тормозит.
– Не торопи события, Джерман Гроу, – отвечаю я. – Это значит, что я лежу у тебя в постели, и мы обнимаемся.
– Ладно, – говорит он, – меня устраивает.
И прижимает к себе, щетина скользит по щеке и виску, это совершенно точно запрещенный прием. Гораздо более запрещенный, чем сцепленные на моей талии пальцы, которые я чувствую даже через достаточно плотную ткань больничной рубашки. Кстати…
Я приподнимаю покрывало и заглядываю туда.
– Мм… – говорю. – Тебе идет рубашка в горошек.
– По-моему, фервернцам надо всерьез озаботиться проблемой обеспечения медицинских учреждений нормальной одеждой, – хмыкает Гроу.
– А у меня в полосочку, – заявляю я. – Они, наверное, так женщин и мужчин различают.
– Тебе не кажется, что в это различие закралась ошибка? Полосочка больше подойдет для мужчин.
– Я что-то не поняла, – отпускаю одеяло и смотрю на него, – это что за ущемление по половому признаку?
– Ты первая начала, – сообщает Гроу.
Причем говорит это настолько серьезно, что я напрочь забываю, о чем вообще хотела с ним разговаривать. У меня мысли крутятся только вокруг полосочек и горошин.
– Кстати, с ним все в порядке, – говорю я. – Спасибо, что спросил.
– Я знаю, – говорит Гроу, – это было первое, о чем я спросил, когда продрал глаза после эпично-плавательных выступлений.
– И что ты спросил? – интересуюсь я.
– Как они?
Такой простой вопрос почему-то отзывается теплом во всех уголках сердца. Ну или просто во мне.
– Тебя сразу поняли? – спрашиваю я, глядя ему в глаза.
– Я уточнил.
– А у меня была… – Я хочу сказать «угроза выкидыша», но понимаю, что это совершенно точно лишнее, поэтому добавляю: – Леона.
– Была? – интересуется он. – Или жила?
Вот теперь я смеюсь, а он продолжает тереться об меня своей щетиной, когда устраивается поудобнее, и, кажется, я понимаю, что это действительно запрещенный прием.
– Значит, ты в курсе, что устроил мой кузен. – Гроу сдвигает брови.
– В курсе, – сообщаю я. – Он был слегка не в себе.
– Слегка, – повторяет Гроу, нахмурившись. – Знаешь, я тут подумал, что не хочу о нем говорить.
– А о чем хочешь?
– О ком. – Его ладонь ползет ниже и ложится мне на живот. – О тебе.
– А что обо мне говорить? – интересуюсь я.
– Ты даже не представляешь, какая ты была красивая.
– Была?!
– Когда была драконицей, – сообщает он с таким видом, как будто так и надо.
– То есть сейчас я некрасивая? – говорю я, и тут до меня доходит. – Стой! Ты видел мою драконицу?
– О да. – Он смотрит в сторону вазы с цветами, стоящими на
