Берега по курсу почти смыкаются, впереди вырастает какой-то город. Сафр направляет баржу в обложенный камнем коридор справа. Для такой длинной посудины это непростой маневр, но рулевой знает свое дело. Поборов течение, мы заходим в узкий канал. Берега угрожающе сближаются. Впереди высокие ворота. Маргуль, нахлобучивший на голову широкую фуражку, скрывающую лицо, подзывает к себе.
Пока баржа скользит между открытыми створками шлюза, догрон объясняет мою задачу. Я должна, идя вдоль борта, сбрасывать приготовленные им буи – «подушки», которые помешают нам притереться к причалу.
Стоит корме миновать ворота шлюза, как Сафр подает сигнал. Я сбрасываю буи, Маргуль тем временем перепрыгивает на причал и крепит швартовочный канат. Ворота шлюза закрываются, лохань, где мы заперты, начинает наполняться водой. Причал метр за метром уходит вниз – это поднимается уровень воды. Вокруг ни души, все происходит автоматически.
Наконец, вода перестает прибывать, впереди открываются новые створки, приглашающие нас в следующий канал. Маргуль отвязывает баржу, я затягиваю буи обратно на борт, Сафр понемногу прибавляет ход. Теперь баржа скользит посреди города: набережные по обеим сторонам усажены желтеющими деревьями, за ними высятся дома. Изредка появляется бегун, кто-то выгуливает собачку. Ни на меня, ни на невиданных матросов, управляющих баржей, никто не обращает внимания. Я ловлю момент, чтобы понежиться на утреннем солнышке. Как ни странно, Маргулю хочется того же: догрон усаживается рядом.
Сначала он молчит. Мы просто сидим бок о бок, дружно провожая глазами пролетающего над баржей голубя и напряженно вслушиваясь в далекий собачий лай. Серный дух выдержать нелегко, а так компания вполне приятная. Я испытываю облегчение: в его обществе мне спокойно.
– Хозяин не знает, что ты девочка? – шепотом спрашивает догрон, не глядя на меня.
Недоуменно гляжу на него. Секунду назад мне казалось, что он дремлет, прикрыв козырьком глаза. Он принимает мое молчание за утвердительный ответ и продолжает:
– И не надо. Мы с Сафром сразу догадались, потому тебя и невзлюбили. От девчонок одни проблемы. Но ты ничего, не хуже мальчишки.
От этих его слов я морщусь, но ничего не отвечаю.
– Да, ты смелая и упорная, как мальчишка, – объясняет Маргуль – Это хорошо.
– Как вы узнали? – интересуюсь я, подражая его заговорщическому тону.
– Запахи очень выразительны. Чего только не расскажут! Но Хозяину невдомек. Носы людей и колдунов никуда не годятся.
– Вы должны и дальше притворяться, что считаете меня мальчиком. Ворон говорил, это очень важно.
– Говорящий ворон? – удивляется Маргуль.
– Я видела его во сне. Он был белоснежный.
Наконец-то Маргуль поворачивает голову, так он удивлен. Подавшись ко мне, он чуть слышно бормочет:
– Никому об этом не рассказывай. Пусть этот ворон останется твоей тайной. Даже Сафр ничего не должен знать. Белое существо – знак сильного волшебства.
Он немного отодвигается, продолжая смотреть на меня так, словно впервые видит.
– Надо подобрать тебе имя. Вроде Сафра и Маргуля.
– Вы сами так назвались?
Он кивает.
– Все думают, что братья-догроны – тупицы. Годятся только на то, чтобы работать и подчиняться. А мы хорошо соображаем. Мы не глупые, мы живем, дышим, думаем. Значит, мы имеем право на имена. Я придумал «Сафра», Сафр – «Маргуля».
– Эликс не знает, что у вас есть имена?
Маргуль грустно улыбается.
– Он называет нас «догорон катаннгутижит» – «братья-догроны». Но чаще «иввит» – «ты». По имени зовут того, кого любят или уважают. Рабу имя ни к чему.
– Сафр назвал меня «сурусик».
– Сурусик не имя, а просто слово, вроде «стол», «стул», «лодка». Вот наша баржа вправе носить имя – «Тень на воде». А ведь это просто посудина, не имеющая души. Что же, «Тень на воде» ценнее братьев-догронов? Наверное, да. Но это несправедливо. Ты хорошая, ты наблюдаешь за живыми существами и ценишь их, даже догронов, простых невольников. Поэтому ты достойна настоящего имени. Я подыщу имя, согласна?
Я радостно поддерживаю предложение Маргуля. У меня появится имя, оно заменит то, которого я лишилась. Его подарит мне догрон, доверяющий мне больше, чем его господин.
Меня снова клонит в сон, я готова прикорнуть на плече у Маргуля. Тот, заметив это, подкладывает мне под щеку как подушку свою фуражку, вывернув ее подкладкой наружу. Она, конечно, пованивает серой и скипидаром, но я тронута его заботой. Ни на что не поменяла бы свое местечко на палубе! Здесь мне в тысячу раз удобнее, чем в темной каюте.
Когда я просыпаюсь, солнце уже клонится к закату. Вот это поспала так поспала! Город остался позади, баржа пришвартована к берегу канала в гуще великолепного леса, расцвеченного всеми красками осени. Я ловлю малейший шорох. Вдалеке ухает филин, где-то рядом заливаются синицы и дрозды. Дует легкий ветерок, шурша желтыми листьями. Я не слышу никакого шума, ничто не указывает на близость дороги, на присутствие людей. Слышится только упоительная музыка лесной чащи. Но со временем я начинаю различать голоса. Они звучат неподалеку – внизу, под палубой. Маргуль беседует с колдуном.
Встаю и прислушиваюсь. Голоса доносятся из кабинета. Я подхожу к лестнице, здесь лучше слышно.
– Прошла уже неделя, Хозяин, – говорит Маргуль.
– Талии сапатик, Сулитси, – вторит ему Сафр.
– Уже? Как летит время… – рассеянно отзывается Эликс.
– Мы с братом очень голодны.
– Кактунга, – подтверждает Сафр.
– Меня это не устраивает. Груз должен быть доставлен в срок. Задержка недопустима, – ворчит колдун.
Я полна негодования. Маргуль и Сафр вынуждены выпрашивать подачку, как бесправные рабы, хотя камбуз ломится от еды. От этой вопиющей несправедливости я скрежещу зубами. Меня подмывает встрять в их спор и заклеймить Эликса позором. Но кто я такая? Всего-навсего сурусик. Если я вздумаю вмешаться, он поднимет меня на смех.
– Мы мигом! – молит его Маргуль. – Место лучше не придумаешь. Темно, лес густой, кишит дичью. Никто нас не увидит. Пожалуйста, Хозяин!
– Мик, Сулитси, – подхватывает Сафр.
До меня вдруг доходит, что догроны не выпрашивают еду, а просятся на охоту.
– Не нравится мне это, но еще хуже плыть дальше с парой голодных догронов. Ладно уж, я разрешаю вам вылазку.
– Вот спасибо, Хозяин, вот спасибо! – лебезит Маргуль с явным облегчением.
– Накурмик, Сулитси, – поддакивает Сафр.
– Даю вам три часа. Да, и пришлите мне мальчишку, живо! Эти клетки невыносимо воняют! Не желаю нюхать их в своем кабинете.
– Я здесь, – докладываю я, спускаясь по ступенькам.
– Тем лучше. Возьми клетки, отнеси на палубу и как следует почисти. Иввит, икиопук, – приказывает Эликс Маргулю. – Помоги ему поднять все наверх.
Мы с догроном хватаем клетки. На палубе я спрашиваю:
– Вы идете в лес? – Он кивает. – Можно мне с вами?
– Нага, нельзя. Ты должна заниматься нерсут.
Он указывает на животных, трясущихся в клетках.
– Накорми, вычисти. Выполняй приказания Хозяина.
Сафр не обращает на меня внимания. Он стоит на борту, морда у него хищная, выражает зверский голод. Он будто переродился. С этим Сафром мне разговаривать неохота, от одного взгляда на него меня бьет дрожь.
Маргуль присоединяется к брату и дружески хлопает
