До сих пор все ресурсы города были к ее услугам, да что там города – всего далекого континента за морем. Флот урукето, доставивший жительниц Инегбана в Алпеасак, много раз отправлялся в города Энтобана, чтобы привезти желающих переселиться. Им говорили, что за морем на западе лежит целый неведомый континент и на нем растет город Алпеасак. Этот город, растущий в неизвестной глуши, мог быть полезным всем городам Энтобана: он мог принять всех топтавшихся по улицам городов фарги, попусту изводивших так много пищи. И все эйстаа лишь рады были отделаться от лишних фарги. А потому охотно делали небольшие подарки – животных и растения, полезные для Алпеасака.
А тем временем возле Алпеасака росла модель Гендаси. Сначала на ней в подробностях было нанесено только побережье к северу от Алпеасака. О суше же еще ничего не было известно. Но все постепенно менялось – рапторы и другие птицы с каждым днем приносили все больше и больше снимков огромного континента. Умелые иилане’ по плоским картинкам воссоздавали на модели реки и горы, леса и долины. К западу от Алпеасака простиралось теплое море с цветущими берегами. Широкие реки вливались в него из этой страны изобилия, что должна была принадлежать иилане’, а не устузоу, которые отравляли дивные края своим мерзким присутствием. Устузоу так и засели на своем севере, но местоположение стай тщательно отмечалось. Стаи были рассыпаны узкой полоской от океана до высоких гор, к югу от снега и льда. Настанет время – и их уничтожат поодиночке. Когда некоторые отваживались забредать на юг, Вейнте’ брала своих фарги, верных уруктопов и таракастов и отправлялась на север, чтобы уничтожить устузоу, прогнать их к снегам и льдам. С каждой победой слава Вейнте’ росла. И к падению ее привела крупная неудача.
Когда на западе обнаружили новые стаи устузоу, искавших тепла и покоя подальше от льдов, Вейнте’ мгновенно сообразила, что делать. Идти надо было далеко, но жажда мести гнала ее. Чтобы доставить столько фарги и верховых животных к месту высадки, потребовался целый флот урукето. И в конце зимы Вейнте’ выступила во главе армии, какой еще не знал мир.
На побережье высадилось великолепно вооруженное, снабженное всем необходимым войско. Иилане’ знали, где скрывались устузоу; они собирались по одной уничтожить их стаи. Так должна была прийти погибель всех устузоу.
Но армия вернулась разбитой.
В городе об этом стало известно задолго до того, как на берег ступила первая фарги. Когда Вейнте’ докладывала совету, Малсас< отсутствовала. Это уже было знаком очевидной немилости. Совет холодно выслушал ее объяснения, подвел итоги потерь и отпустил. Ее, Вейнте’, отослали, как простую дурочку-фарги!
Впавшая в опалу Вейнте’ даже не подходила к амбесиду, где в самом сердце города восседала эйстаа. Она держалась подальше и, всеми забытая, в одиночестве, дожидалась вестей, которых все не было.
Она была отверженной, и никто не подходил к ней, дабы не разделить ее участь.
Но через много дней появилась первая гостья, да такая, что Вейнте’ охотнее не видела бы ее вовсе. Но от встречи с эфенселе нельзя уклоняться…
– Ну кто же еще!.. – угрюмо сказала Вейнте’. – Только Дочь Смерти может решиться повидать меня.
– Я хочу поговорить, эфенселе, – ответила Энге. – Я слышала многое о последнем походе, и новости печалят меня.
– Я и сама не рада, эфенселе. В поход я ушла как сарн’еното. А теперь сижу и тщетно дожидаюсь приказов… Даже не знаю, сарн’еното я или уже ниже нижайшей фарги.
– Я вовсе не собираюсь усугублять твою беду. Но если хочешь быть на гребне самой высокой волны…
– …окажешься в самой глубокой впадине между валов. Прибереги эти примитивные размышления для подруг. Я знаю все эти благоглупости, изреченные вашей несравненной Фарнексеи, и полностью отвергаю их… до последнего слова.
– Я не задержу тебя. Я хочу лишь узнать правду, кроющуюся за слухами…
Вейнте’ оборвала ее протестующим жестом.
– И знать не хочу, о чем болтают между собой жирные фарги, а уж обсуждать их бестолковые речи вовсе не собираюсь.
– Тогда поговорим о фактах, – невозмутимо и сурово продолжала Энге. – Вот факт, известный нам обеим. Сомнениями и спорами Пелейне’ расколола Дочерей надвое. Многих она убедила в том, что справедливость за тобой, и эти заблудшие увеличили численность твоей армии. Они ушли с тобой на кровавое дело. И не вернулись.
– Конечно, – ответила Вейнте’, ограничив движения, чтобы не сказать лишнего, и сразу застыла. – Все они погибли.
– Ты их убила!
– Не я – устузоу.
– Если ты послала их в бой безоружными, как они могли уцелеть?
– Я посылала их на устузоу, как и всех остальных. А они решили не пользоваться оружием.
– А почему они так решили? Ты должна мне ответить! – Энге наклонилась вперед, тревожно ожидая ответа.
Вейнте’ отодвинулась от нее.
– Я не хочу тебе говорить, – ответила Вейнте’, вновь ограничившись минимумом информации. – Оставь меня!
– Нет, пока ты не ответишь на мой вопрос. Я долго думала обо всем этом и поняла, что причина их действий имеет значение для самого нашего существования. Мы с Пелейне’ по-разному толковали учение Угуненапсы. Пелейне’ и ее последовательницы посчитали твое дело справедливым и пошли с тобой. Они погибли. Почему?
– Ты не получишь ответа. Ни одним словом я не помогу вашей разрушительной философии. Уходи!
Мрачная неподвижность Вейнте’ была непреклонной, но и Энге казалась не менее настойчивой и упрямой.
– Отсюда они ушли с оружием. А умерли с пустыми руками. Ты сказала, что они выбрали эту участь. А ты что выбрала? Убийство! Словно скот послала на убой, на смерть.
Энге добилась своего – конечности Вейнте’ затряслись, но она сохраняла молчание. Энге безжалостно продолжала:
– А теперь я спрашиваю: почему они так решили? Что переменило их отношение к оружию? В походе что-то произошло. Ты знаешь и расскажешь мне.
– Никогда!
– Расскажешь!
Подавшись вперед и приоткрыв рот, Энге крепко стиснула руки Вейнте’ могучими большими пальцами. Движения Вейнте’ выражали удовольствие, и Энге ослабила хватку и отшатнулась.
– Дразнишь, хочешь, чтобы я прибегла к насилию, – задыхаясь от напряжения – приходилось сдерживать эмоции, – проговорила Энге. – Ты подстроила, чтобы я забылась, чтобы стала такой же, как ты… с твоим вечным насилием. Но я не стану более опускаться, как ни старайся. Я не опущусь до твоей животной сущности.
Гнев смел все самообладание Вейнте’, выплеснул раздражение, скопившееся после возвращения и опалы.
– Она не опустится! Да ты уже опустилась! Посмотри на эти раны от твоих когтей! Видишь? Кровь! И твое драгоценное высокомерие такая же пустышка, как ты сама. Я сержусь, но и ты сердишься, я могу убить, но и ты тоже.
– Нет, – успокоившись, ответила Энге, – этого не будет: так низко я никогда не паду.
– Никогда?!
