При этих словах Саноне скорбно кивнул. И надолго задумался. Он думал и молчал, потому что уверенности еще не было. Уверенность пришла… Он знал учение, а значит, ведал и о том, что только одно существо может посягнуть на жизнь мастодонта.
– Карогнис… – произнес он так зловеще, что стоявшие возле него поежились и отступили. – Карогнис пришел в наши края, он бродит неподалеку.
Керрик слушал его вполуха, занятый своими мыслями.
– Что делать нам, Херилак? Снова бежать?
– Мы опять побежим, они снова будут преследовать нас. Я чувствовал наступление этого дня. Теперь мне понятен смысл моих снов. Я выйду навстречу им и буду биться. А потом я умру. Это будет достойная воина смерть; множество мургу падет от моей руки.
– Нет! – рявкнул Керрик, словно отвесил пощечину. – Это было бы правильно, будь ты один, если бы тебе не оставалось ничего другого, кроме смерти. Но ты – сакрипекс! Или ты хочешь, чтобы все охотники и саммады погибли рядом с тобой? Или ты забыл, что мургу как песка на морском берегу? Битва сулит нам только поражение. А теперь отвечай, кто ты: сакрипекс, что поведет нас в бой, или охотник по имени Херилак, который хочет в одиночку выйти навстречу мургу и умереть?
Старший охотник смотрел на него сверху вниз, огромные кулачищи сжимались и разжимались. Могучие руки, способные убить на месте. Но и Керрик был разгневан и в холодном молчании дожидался ответа.
– Керрик, слова твои грубы. Никто не смеет так говорить с Херилаком.
– Я маргалус и обращаюсь к сакрипексу. С охотником Херилаком я буду разговаривать по-другому, мне ведома его скорбь, и боль его – моя боль. – Голос Керрика смягчился. – Ты должен выбирать, великий Херилак, и никто не сможет помочь тебе в этом.
Херилак молча смотрел под ноги, стиснув кулаки так, что побелели костяшки. Потом он медленно кивнул, и в словах его слышалось понимание и уважение.
– Итак, время сыну учить отца. Ты хочешь напомнить мне, как я когда-то заставил тебя выбирать. Тогда ты послушал меня и ушел от мургу, снова стал тану, охотником. Если ты смог тогда одолеть себя, значит и я должен позабыть о своих снах и снова стать сакрипексом. Но ты маргалус. Скажи нам, что затеяли мургу?
Вспышка окончилась, о размолвке можно было забыть. И надо было решать. Керрик смотрел на охотника-каргу, не замечая его, пытаясь представить, что делают иилане’ и фарги, явившиеся в эти края. Что они думают и делают. Каргу долго ежился под его невидящим взором. Наконец Керрик обратился к нему:
– Ты охотник. Ты видел, что весь саммад твой погиб. Какие следы видел ты? Какие знаки?
– Много следов… звери, которых я не видал. Пришли с юга, ушли на юг.
В душе Керрика вспыхнул лучик надежды. Повернувшись к Херилаку, он перевел ему слова каргу и добавил собственные предположения о передвижениях иилане’:
– Они вернулись назад – маленький отряд присоединился к большому войску. Одной маленькой группе фарги сюда не добраться. Птицы носят их соглядатаев, и иилане’ знают, где мы. Они заранее знали о лагере каргу и застали охотников врасплох. Тогда они наверняка знают, где сейчас саммады. И знают о саску и их долине.
Рассуждения его нарушил голос Саноне:
– Что случилось? Я ничего не пойму.
– Я говорил о мургу, что ходят, как тану, – ответил Керрик. – Они идут сюда с юга, их очень много. Они хотят нашей смерти. Эти мургу сперва узнаю`т, где люди, а потом нападают.
– Теперь они нападут и на нас? Так они сделают? – спросил Саноне.
– Они все разузнают об этой долине и убьют всех, потому что вы тану.
«Так ли они поступят?» – подумал Керрик. Конечно же. Сперва они нападут на саммады, на стоянку, потом придут сюда. Но когда? Долину придется обходить, и, быть может, мургу уже где-то неподалеку. Но что, если они ударят сегодня, после полудня. Страшно было думать, что сейчас, быть может, погибают саммады. Нет, все-таки иилане’ всегда поступают иначе. Выследят жертву, залягут на ночь вблизи, нападут с рассветом. Так было всегда, и они непременно добивались успеха. Так будет и теперь.
Керрик быстро повернулся к Херилаку.
– Мургу нападут на саммады утром… завтра; в крайнем случае – послезавтра, я в этом уверен.
– Бегу предупреждать. Нужно уходить немедленно.
Херилак повернулся, но Керрик остановил его.
– Куда ты пойдешь? Где они не разыщут нас?
Херилак обратился лицом к Керрику, к печальной правоте его.
– Куда? На север – это надежнее всего, к снегам. Туда они не пойдут.
– Но они слишком близко. Они перехватят вас в горах!
– Куда же еще?
Куда? Не успел Херилак договорить, как Керрика осенило. Он показал на землю.
– Сюда, за каменную ограду. В эту долину, из которой нет выхода. Пусть мургу преследуют нас. Их встретят стреляющие палки, стрелы и копья. Пусть их иголки щелкают о скалы. А мы спрячемся и выждем. Они не пройдут. Пусть они подумают, что поймали нас и заперли, но это мы их поймаем. Здесь есть еда и питье, найдутся и копья. Пусть они нападут и умрут. Я думаю, что нашим скитаниям пришел конец. – И Керрик обернулся к Саноне: теперь их спасение зависело от старого мандукто. – Тебе решать, Саноне. Саммады могут уйти на север, а могут войти в долину и здесь ждать нападения мургу. Если ты пустишь нас, жизнь твоих людей будет в опасности. Если нет, – быть может, на вас и не нападут.
– Они нападут, – со спокойной уверенностью ответил Саноне. – Будущее теперь прояснилось, как и смысл прошлого. Мы жили в этой долине, копили силы. Ждали возвращения мастодонтов. И они вернулись к нам – их привели вы, чтобы мы могли защитить их. В мастодонте воплощена сила Кадайра. Снаружи за скалами рыщет Карогнис, хочет погубить эту силу. Вы не знаете о Карогнисе, но мы знаем. Кадайр – это свет и солнце, Карогнис – ночь и тьма. И когда Кадайр отдал нам землю, Карогнис возжелал погубить нас. Мы знали: он существует и придет однажды, а теперь мы видим обличье, в котором он появился. В этих мургу таится больше, чем вы думаете… но и меньше. Они сильны… но это Карогнис воздвиг их против Кадайра и его народа. Вот почему вы пришли к нам, вот почему родилось дитя-мастодонт Арнхвит. Он – воплощение Кадайра. И все мы должны остановить здесь Карогниса. Зови их, зови всех, и быстрее. Скоро начнется битва.
24
– Как уродливы эти твари! – проговорила Вейнте’. – Но этот уродливей всех остальных.
Когтями ноги она вертела отрубленную голову. Пыль покрывала волосы и лицо, густо липла к окровавленному обрубку шеи.
– И совсем другой, – проговорила Сталлан, поворачивая голову хесотсаном. – Погляди, какой темный мех. Новый
