— Я не… Не смогу, — пролепетал Белов. — Это слишком сложная операция. У нас и оборудование операционной не позволит. Нужно вертолет из области вызывать.
— Мы не успеем. Уже произошел разрыв интимы и происходит частичная переадресация кровотока из естественного просвета в ложный, между интимой и адвентицией. Через 27 минут падение давления станет необратимым.
В округлившихся глазах Белова растерянность и потрясение перерастали в панику. И Четыре_пи, опять пришлось вмешаться. Он незримо коснулся нескольких точек в префронтальной коре головного мозга своего друга, и Иван практически сразу задышал спокойнее. И его взгляде наконец появилась осмысленность.
— Ваня, я все сделаю, — произнес Четыре_пи. — Мне понадобится стерильное помещение, оперативный инструментарий, ну и ваша помощь, разумеется.
Белов подскочил вплотную, схватил его за полы воротника. Теперь он смотрел почти с трепетом.
— Леня, ты правда это сделаешь?
Четыре_пи положил руку ему на плечо и очень спокойно ответил:
— Правда. Я это сделаю.
Врач отступил на шаг. Его губы дрожали.
— Леня, у нас нет материалов для протеза сосуда. Тем более если поражен аортальный клапан…
— Клапан в порядке, — резко оборвал Четыре_пи. — Мы теряем время. Девочки, везите больного. Готовьте к торакальной операции. Будете моими ассистентами. Люба, на тебе анестезия и мониторинг показателей жизнедеятельности. Лена — за старшую операционную сестру. Белов, представь, что мы тайге и у тебя кроме ножа и кипятка ничего нет. Ты тогда спас человека. И сейчас мы тоже спасем человека. У меня всего две руки, а нужно больше. Все вопросы потом!
Больного на счет «три» с трудом переложили на каталку, и девушки увезли его в санитарный блок. Четыре_пи снял верхнюю одежду, облачился в выданный белый халат. На голову нацепил такую же белую шапочку. Потом они с Ваней тщательно и долго мыли руки, экипировались резиновыми перчатками и масками, закрывающими лица от носа до подбородка. Белов держался молодцом. Видно порция сангвинистических импульсов, которыми пришлось его накачать, действовала эффективно. Сейчас все потрясения, связанные с инопланетным вмешательством в естественный ход событий, должны остаться на самых задворках сознания. Разбираться с последствиями этих потрясений будем потом. Не хотелось бы насиловать мозги местного медперсонала, но скорее всего придется применить выборочную амнезию. Аккуратненько так… С другой стороны, как они воспримут возникшего из ниоткуда реанимационного пациента после полостной операции на груди. Амнезией тут не отделаешься. И зачем вообще я полез в эту сельскую хирургию… Резидент хренов.
— Ваня, слушай внимательно. Просто доверься мне. Ничему не удивляйся, ничего не спрашивай. Делай только то что скажу. Нужно будет чтоб ты контролировал обводной канал кровообращения, пока я протезирую аорту. Все свои возможные несогласия с моими методами лечения оставь при себе. Обсуждения потом. Понял?
Слышно было, как Ваня сглотнул под маской.
— Понял.
Из его глаз выплескивалась решимость. Правда кроме решимости там было еще много всего. Но остальное сейчас не важно.
— Вот и славно. Пойдем, спасем нашего завхоза.
Операционная как ни странно производила приятное впечатление. Светлый кафельный пол, выбеленные стены, довольно добротная бестеневая лампа (все-таки есть у них нормальные источники света). На регулируемой по высоте и углу поверхности лежит человек, укрытый непроницаемой пленкой: открыты только лицо и грудь. Рядом приставлен столик с блестящими инструментами. Автоклавы на стеллажах. Пахнет дезинфекторами. Люба возится с какими-то бутыльками. А Лена пинцетом вынимает из контейнера зажимы. Они тоже в одинаковых масках, халатах и шапочках, но их все равно легко различить. Лена, и вправду, угловатая.
— Люба, — сказал Четыре_пи, дистанционно оценив состав бутыльков. — Анестезию я беру на себя. Не доверяю я вашему ингаляционному наркозу. Просто проверяй давление и чсс через каждые три минуты и нештатно по моему первому требованию. И кислород держи наготове.
Он подошел к больному. Быков глазами усиленно информировал об обреченном страдании и страхе.
— Не бойтесь, Данила Матвеевич. Скоро будете как новенький. А теперь спать. — Четыре_пи активировал гипнокоманду. Черты Быкова мгновенно разгладились, расслабились, сигнализируя о наступлении фазы глубокого сна.
— Вы уверены, что этого достаточно? — неуверенно спросила Люба.
— Более чем, — сухо ответил Четыре_пи. — Все готовы?
Медики молча кивнули. Ну что ж, покажем мастер класс. Спасибо интенсивному курсу неотложки на Десять_кью. Я ведь почти на отлично аттестацию прошел. Сосудистые патологии в младшей группе разбирают.
— Ну, приступим.
И Четыре_пи извлек из-под халата мобильный оперативный модуль. Благо он входил в список обязательного индивидуального снаряжения и монтировался в пилотский пояс. Модуль бесшумно завибрировал, расправляясь, вырастая и трансформируясь в многоцелевую рабочую форму. Внешне он напоминал переливающегося полигонального спрута, являющегося продолжением кисти правой руки.
Что-то упало. Кажется, это Лена выронила зажатый в щипцы тампон, пропитанный йодом. Любочка просто охнула. А Ваня упомянул чью-то мать. Ну а что вы хотели… Сюрприз!
31
— Леонид Дмитриевич, ну как вы так аккуратно снежинки вырезаете? Почему у меня не получается?! — Тоня Астафьева зачем-то капризно надула и без того полные губки. — Покажите!
Четыре_пи вздохнул и взял очередной лист бумаги.
— Смотри, Астафьева… Так. Потом вот таааак, — он несколькими уверенными четкими движениями ножниц превратил лист в сложный девятиугольник.
Тоня даже захлопала. Правда тут же с досадой топнула своей затянутой в колготы фигуристой ножкой.
— Ничего у меня не получается!
— Любая совершенная линия рождается из тысячи повторений, — тоном ожившего классика изрек Четыре_пи. — Учись, Астафьева. Наберись терпения и учись.
Он поднялся, оглядел украшенный класс.
— А вообще достаточно снежинок. Развесь то, что мы нарезали. А я в актовый зал схожу, посмотрю, как там…
Школьница картинно вздохнула и театрально понурилась. Четыре_пи усмехнулся и вышел из класса.
Накануне новогоднего вечера в школе царил переполох. Слово «переполох» он услышал из уст Марфы Павловны — вечно ворчливой технички. Кажется, она одна воспринимала всю эту предпраздничную суету как бедствие. И действительно, происходящее отдаленно напоминало маневры не очень обученного гарнизона при штурме. Марья Андреевна сорвала голос. Она носилась по коридорам с энергией броуновской частицы и сыпала ценными указаниями. Классные руководители занимались муштрой своих подразделений и часто их тактические приказы вступали в полное противоречие со стратегией директрисы. Актовый зал был эпицентром главного сражения. На сцене репетировала самодеятельность с баяном, там же пытались сосредоточиться чтецы тематических стихов. Расставлялись стулья, с риском для жизни подвешивались гирлянды к потолку, какие-то еловые ветви, блестки… Несколько старшеклассников, используя шаткие деревянные лестницы, натягивали полотнище с надписью: «С Новым 1978 годом!». Группка учителей компактно скучковалась в углу: до Четыре_пи донеслись эмоциональные обрывки фраз. Очевидно, шло обсуждение программы вечера. Так вот он какой, Новый год… Еще не наступил, а уже все празднуют. Активность просто зашкаливает.
— Леонид Дмитриевич, — услышал он голос «исторички». — Подходите к нам, не стесняйтесь.
— Уже иду, Антонина Васильевна, — Четыре_пи послушно приблизился.
Англичанка Лидия Игоревна, пылая щеками, зачитывала предварительный сценарий.
— Значит в 18.00 поздравление
