Вибрации тут же прекратились, и Барри рухнул на пол, скрипя зубами и пытаясь восстановить дыхание. Он ощутил грызущую боль и понял, что его ребра сломаны.
Рэтэуэй поспешил туда, где Шона и Циско сцепились друг с другом. Резко вскинувшись, Циско ударил его в голову – раздался громкий треск – и отшвырнул в сторону. Шона выругалась, Рэтэуэй вскрикнул от боли, и это ее отвлекло. Циско вырвался на свободу и принялся пробираться к двери.
Барри удалось подняться на колени – боль и тошнота отступали. Он увидел силуэт друга в сером прямоугольнике двери. К несчастью, Шона тоже увидела его достаточно хорошо, чтобы переместиться. Она появилась снаружи, Циско резко развернулся, и она ударила его прямо в нос.
Удар отбросил Циско назад, и он ударился о бетон так сильно, что у него перехватило дыхание. Шона наступила ему на живот и наклонилась, чтобы вырвать у него из рук жесткий диск.
– Хартли! Уходим! – Она отступила к двери, а следом за ней, спотыкаясь, двигался Рэтэуэй. Проходя мимо Циско, он с силой наступил на него.
Барри глубоко вдохнул и приготовился гнаться за ними, но тут на него накатила еще одна волна тошноты. Мощные вибрации разрывали обсерваторию на части. Тяжелые листы металла, покрывающие купол, сталкивались и наполняли воздух звуком, похожим на гром. Вниз посыпались пыль и обломки штукатурки.
Барри оттолкнул стол в сторону и схватил астронома за воротник. Волоча за собой этот груз, он подбежал к двери, по пути уворачиваясь от падающих сверху металлических деталей, заклепок, которые проносились мимо со скоростью пуль, и от погнутых балок, рушащихся с крыши.
Перепрыгнув через Циско, он вытащил Кулиджа наружу, на холодный ночной воздух. Уложив его рядом с фургоном, он помчался обратно. Купол обсерватории со скрежетом оседал. Циско в полубессознательном состоянии барахтался на полу. Длинная стальная балка отцепилась от купола и понеслась вниз, прямо на него. Барри схватил инженера и вытащил его наружу за секунду до того, как погнутая металлическая деталь врезалась в пол.
Устроив Циско рядом с астрономом, он быстро осмотрел окрестности, но не нашел ни Рэтэуэя, ни Шону. Ничего удивительного. Они получили то, за чем пришли, и не имели ни малейшего желания задерживаться.
Барри вернулся к фургону и присел на корточки рядом с Циско. У него болела голова и перед глазами плясали искры, как при мигрени. Обсерватория постепенно превращалась в руины, разваливаясь кусок за куском.
Циско застонал и попытался сесть. Он отвел руку от лица, и стало видно, что из носа у него идет кровь, а под глазами уже проступают синяки от ударов. Барри присвистнул, оценив повреждения. Циско дотронулся до носа и поморщился.
– О боже, – сказал он. – Она поколотила меня, как упрямого мула.
– Нос вроде не сломан.
– О, отлично, – ну да, это уже что-то, – Циско запрокинул голову и сжал нос пальцами, чтобы остановить кровотечение. – Шона меня как следует отделала. Возможно, стоит переименовать ее в Валькирию или Чудесный Удар.
– Все в порядке, приятель, – сказал Барри. – Мне от нее тоже досталось. Удар у нее тот еще.
– Не уверен, что это как-то поспособствует нашим с миссис Баез семейным перспективам.
Барри с болью в голосе рассмеялся и повернулся к Кулиджу, чтобы осмотреть его.
– Думаю, с ним все будет в порядке, но нам следует отвезти его в больницу.
– Полагаю, нужно дать ему сильных успокоительных, прежде чем кто-то расскажет ему, что стало с обсерваторией, – сухо сказал Циско.
Барри с трудом поднялся на ноги, а затем помог встать Циско.
– Ему это явно не понравится.
Вдвоем они подняли Кулиджа и погрузили его в заднюю часть фургона.
– Меня совершенно не радует, что Хартли Рэтэуэй оказался в этом замешан.
– Меня тоже, – согласился Барри. – У нас в «С.Т.А.Р. Лабс» еще остались его старые звуковые перчатки?
– Ага. Должно быть, он сделал новые. Более удачные. – Циско казалось, что каждое слово доставляет боль, но он старался не обращать на это внимания.
– Это многое объясняет. Если соединить его хитрость с силой Шоны, становится ясно, почему тебе не удавалось найти металюдей с помощью обычных алгоритмов слежения. Он использует ее способности, чтобы перемещать своих приспешников математически случайным образом. Да он хитер.
– И первостатейный негодяй. Когда-то он обхитрил меня, заставив выпустить его из камеры в «С.Т.А.Р. Лабс», где мы его держали. К тому же, он меня просто ненавидит.
– Что ж, ты занял его место в качестве правой руки доктора Уэллса. – Барри отпихнул в сторону оборудование, лежавшее в фургоне, и они постарались устроить астронома как можно удобнее. – Рэтэуэй из тех, кто подолгу помнит обиды.
– О, он сохраняет обиды, как битумные ямы – мамонтов. Как ты думаешь, зачем ему сдался Поющий метеорит?
– Хотел бы я знать, – Барри прикрыл Кулиджа несколькими одеялами. Горный ветерок разносил пыль, поднявшуюся над разрушенной обсерваторией. – Вряд ли для чего-то хорошего.
Теперь, когда они знали, что в происходящем замешан Дудочник, бессмысленное разрушение предшествующих дней выглядело более логичным. Он обладал блестящим умом и разбирался в тактике, а значит, явно был режиссером этого шоу. Хоть и казалось, что Мардон и Нимбус просто сеют разрушения и хаос, это наверняка было частью более масштабного плана.
Барри гадал, связан ли как-то Рэтэуэй со «сбоями» его способностей. Может, это побочный эффект, вызванный волнами вибраций? Наверное, нет – столкнувшись со своим врагом в обсерватории, он не испытывал подобных симптомов.
Когда Циско уселся на водительское сиденье, в освещенном салоне фургона Барри смог лучше рассмотреть его. Лицо было залито кровью, а вокруг глаз расползлись темно-фиолетовые синяки. Барри озабоченно присвистнул.
– Ох, приятель. Ты уверен, что справишься? Может, мне сесть за руль?
Циско отмахнулся.
– Не стоит. Мне доставалось сильнее и от девушек пострашнее.
Барри рассмеялся, от чего у него снова заболела голова. Он коротко дотронулся до руки Циско, а затем забрался на заднее сиденье, чтобы ехать рядом с доктором Кулиджем.
14
