Какая-то сила сорвала с меня Веслана, отбросив этого гада назад. Он врезался в дерево с тошнотворным хрустом, глухо осел на землю.
Я, не в силах поверить во внезапное спасение, откатилась в сторону, принялась отползать, пока не наткнулась спиной на ствол дерева.
Ночь наполнилась криками, стонами, звуком ломающихся костей.
Глядя, во что превращаются мои бывшие подельники, или теперь правильнее говорить — насильники? — я уже готова была уверовать в свою вдруг пробудившуюся или доставшуюся от Катлин по наследству ведьмовскую силу, если бы не одно «но».
Не было никакой мистики, никакого волшебства.
Моих несостоявшихся насильников убивал человек.
Вот именно так. Не сражался. Не дрался. Убивал.
Стремительный тёмный силуэт. Быстрый, как вихрь. Безжалостный, как сама тьма. Сильный. Смертоносный. И как будто… знакомый.
Скорость нагшаса превышала пределы разумного и вообще человеческих возможностей.
Каждое движение — резкое, стремительное, не всегда уловимое глазом — было самой смертью.
Любой на моём месте усомнился бы, человек ли это.
Но я уже знала, что человек. Знала этого человека и… довольно близко.
Первой реакцией было невероятное, размером со Вселенную, облегчение. Нагшас успел в самый последний момент. Успел…
Несмотря на царившую совсем рядом бойню, меня вдруг окутало таким теплом и спокойствием, какого ни разу за всю жизнь не испытывала. Вообще никогда. Просто почувствовала себя в безопасности.
Второй — до меня, наконец, дошло, что погоня из Нагшаса нас всё-таки… нагнала.
Глава 21
Судя по всему, нагшас был один. Но тому, кто может голыми руками переломить одному из насильников хребет, второму — оторвать руку, а третьему сломать шею… помощники, вроде как, без надобности.
Так что в какой я, к чертям собачьим, безопасности?! Я ведь… я ведь его сюзерена убила… или кто тут лорд своим верноподданным? И он за мной прибыл. Даже не за ними.
Обозрев поляну, поняла, что «они» как-то уже и закончились. Их больше не было. Ни целиком, ни вообще.
— Цела? — спросил нагшас, подходя ко мне.
Обычным таким тоном спросил, словно мы на прогулке в парке встретились. Даже не запыхался, вот как такое возможно?! И от его этого спокойного, уверенного голоса в горле ком стал, а в глазах защипало.
Не в силах ответить, кивнула.
— Они не… — нагшас замолчал, и я быстро помотала головой.
— Не успели… — это что, мой голос? Сиплый, сорванный, откровенно жалкий?
— Пошли, — протянул он руку. — Здесь недалеко ручей есть, умоешься.
И вот это уже было.
Его рука, обвивающая мою талию. Тепло его тела. Слабость в коленях, сбившееся дыхание… Кажется, давно, в прошлой жизни… И в то же время как будто совсем недавно, вот буквально только что! Словно всё то страшное, что было между — обман, иллюзия, пустая видимость. Аттракцион для туристов. А настоящее — дыхание на моей щеке. Нежный поцелуй в макушку. Зелёные, сверкающие в предрассветном сумраке, глаза…
Ручей я помнила. Умывалась в нём, прежде, чем ложиться спать. И грагхов здесь поили.
— Умывайся, — сказал он, не спеша меня отпускать. — Я пока успокою животных.
С запозданием поняла, что грагхи всё это время продолжают беспокойно ржать.
— Это Тит их напугал, — пояснил нагшас. Понятия не имею, кто такой Тит, но кивнула.
И снова это déjà vu! Его ладонь на моей щеке. Твёрдые, горячие, очень чуткие пальцы.
— У тебя кровь, — тихо сказал нагшас. — Ты поранилась…
И он сразу же, с какой-то щемящей сердце тревогой вглядывается в моё лицо. Взгляд внимательных зелёных глаз блуждает по лбу, щекам, губам… И кажется, что вот сейчас поцелует. Как тогда… Нежно. Ласково. Так, как мне надо…
Но нагшас, сглотнув, отстранился.
— Умойся. Здесь вода с унабхиумным серебром. Целебная, — пояснил он.
Я проводила его силуэт взглядом, и лишь когда он скрылся за деревьями, обернулась к ручью. Ноги не держали, поэтому быстро села.
Начало светать. Тьма рассеялась, пушистые ветки деревьев из чёрных стали сизыми, а макушки мазнуло розовым. Предрассветная свежесть пробирает до костей, усиливая зубную дробь.
Набрав в ладони воды, плеснула в лицо, пригладила растрепавшиеся волосы… Веслан ничего не успел, мне вообще удалось отделаться лёгким испугом, но я принялась истово тереть лицо, шею, руки. Чуть даже не свалилась в ручей за этим увлекательным занятием…
Несмотря на холод, захотелось сбросить одежду и окунуться целиком. А что? Нагшас меня голой уже видел. А кроме нас здесь никого нет. Я вздохнула, оглядела извалянную в пыли рубашку и брюки, представила лицо нагшаса, когда он возвращается и застаёт меня за водными процедурами. Вспыхнув от одной этой мысли, я быстро вернула рукава на место, а также застегнула пуговку ворота.
И тут, как всегда это бывает, очень не вовремя, ощутила непреодолимое желание уединиться в ближайших кустиках. С зовом натуры не поспоришь. Поэтому, недолго думая, я удалилась за кустики. А что не сразу присела, а отошла подальше, ну так… стыдливая я, блин!
И это совсем не повод бросаться вдогонку!
И уж тем более хватать в охапку, сбивать с ног и катиться со мной в обнимку по земле!
Нет, против хватания и «обнимки» я не то, что не против, а как показало враз потяжелевшее дыхание, вспыхнувшие щёки, губы и… прочие части тела… очень даже за, но вот зачем так сердито при этом смотреть?
Впрочем, сердитый вид нагшаса был каким-то напускным, что ли.
Не только у меня дыхание потяжелело. И сердце под кожаным жилетом стучит так, что я каждый удар ощущаю. И зрачки расширились, затопив зелёную радужку…
— Даже не пытайся бежать, — хрипло сказал нагшас, глядя при этом почему-то на мои губы и от звука его низкого, чарующего голоса, не то что мысли куда-то улетучились, голова, кажется, в воздушный шарик превратилась. А как ещё объяснить то, что я ляпнула:
— Эйва…
— Что? — нагшас чуть отпрянул и даже головой помотал, словно ослышался.
— Ну… — не узнаю свой голос. — В прошлый раз ты называл меня эйвой.
Его пальцы коснулись моей щеки.
А потом губы накрыли мои поцелуем. Таким бесконечно нежным и совершенно собственническим. Беспрекословно-властным. Чарующим, пронзительным, кружащим голову и делающим тело таким непослушным, то есть послушным только ему… Не мне. Внизу привычно дёрнуло, грудь сладко заныла. И он целовал, а я отвечала. Неистово,
