В сгущающихся сумерках черный Торф осторожно подкрадывался к краю поляны, пожирая глазами мышку, упавшую чуть в стороне от главной кучи. Вот он украдкой вытянул лапу, делая вид, будто просто разминает ее…
Но Счастливчик оказался не единственным, кто заметил маневры голодного черного пса. Как только Торф коснулся когтем мышиного хвостика, Лапочка бросилась на него и с яростью впилась зубами в черное ухо нарушителя. Торф с громким визгом выронил мышь.
– Это что ты себе позволяешь? – рявкнула Лапочка. – Сиди и жди своей очереди! Еще одна такая выходка, и будешь понижен!
Торф виновато заскулил и отполз в сторону, кровь капала из его прокушенного уха. У Счастливчика заныло сердце. Что случилось с нежной застенчивой Лапочкой, с которой он познакомился в Западне?
– Кусака! – резко окликнула Лапочка. – Поторопись, а то мы тут просидим до тех пор, пока Собака-Луна уйдет спать!
– Слушаюсь, Бета!
Но новая жестокость Лапочки была не единственным, что терзало сердце Счастливчика. Его все больше тревожило то, что же останется от принесенной дичи собакам, занимавшим самое низшее положение в стае. Суслики почти закончились, а белки остались самые тощие и костлявые.
Когда Кусака набила живот, настала очередь Торфа. Дрожа от страха, наказанный песик схватил из кучи мышку и беличью лапку и поскорее отполз обратно.
– Теперь ты, Прыгушка, – скомандовала Лапочка, ненадолго прервав свою беседу с Порохом.
Когда шустрая Прыгушка, как две капли воды похожая на Хромого, жадно выбежала вперед и набросилась на еду, Счастливчик вопросительно покосился на своего командира.
– Она твоя сестра? – спросил он у Хромого.
– Угу, – буркнул тот. – Только, в отличие от меня, Прыгушка не родилась колченогой. Поэтому она, на твое счастье, занимает более высокое положение, чем я.
Счастливчик постарался не показать бедному псу свою жалость, он почувствовал, что Хромой вряд ли поблагодарит его за это.
– Но ведь положение собаки в стае может меняться? – осторожно спросил он. – Разве нельзя занять более высокое место?
– Отчего ж нельзя, все можно, – хмуро проворочал пес. – И более низкое тоже можно.
Счастливчик нервно облизнулся, глядя на стремительно убывающую дичь в куче. Нервные мурашки бегали у него под шкурой.
– А как это происходит? – не выдержал он. – Как Альфа решает, кого повышать, а кого… нет?
– Решают Альфа и Бета, – поправил его Хромой. – Он очень прислушивается к ее советам. Есть немало способов изменить свое положение. Если ты сделаешь какую-нибудь глупость, гадость или просто ошибешься, то будешь понижен. Если же ты совершишь какую-нибудь серьезную ошибку или проявишь неповиновение – то моли Собаку-Луну, чтобы все ограничилось понижением. Но коли ты проявишь себя и сослужишь хорошую службу стае, то могут и повысить. Только обычно это происходит нескоро… – Пес вздохнул, уронив уши. – Сдается мне, путь вниз куда ближе и короче, чем дорожка наверх.
У Счастливчика тоже сложилось такое впечатление.
– Скажи, а собака может попросить о повышении?
– Может, отчего ж не мочь? Но в таком случае ты должен вызвать кого-то из стаи на поединок. А ты думаешь, почему я застрял на одном месте? Все потому же… Пару раз я пытался подраться, да только… – Хромой с ненавистью покосился на свою кривую лапу. – Да только ни разу не вышел победителем. Единственный, кого я могу побить, это Омега, но его только новорожденный не побьет! Так что со временем я смирился. Слава Собаке-Луне, что она послала нам в стаю Омегу, а то кто бы выполнял всю грязную работу? Я бы выполнял, вот кто… Ох, заболтались мы с тобой! Стрела уже закончила. Ну вот, теперь моя очередь.
Хромой проковылял к куче и с жадностью набросился на самую тощую белку и остатки кролика.
Ожидая своей очереди, Счастливчик покосился на жалкого Омегу, который на трясущихся лапках стоял в стороне от стаи и дрожал всем телом, не то от страха, не то от голода. Счастливчик жалел несчастного, но в то же время испытывал стыдную радость от того, что в стае есть хотя бы одна собака, занимающая еще более низкое положение. Счастливчику была неприятна эта радость, роднившая его с Хромым, но что поделать, если он оказался ничем не лучше?
Постепенно мысли Счастливчика вновь вернулись к собачкам-на-поводочке. Интересно, кто у них был бы Омегой, если бы Белла решила править своей стаей по законам Альфы? Явно не Дейзи, у малышки слишком сильный характер… Солнышко? Счастливчик поежился при мысли о том, что с нежной беспомощной Солнышко, можно обращаться, как с Омегой. Славная маленькая Солнышко, так дорожащая своей нежной беленькой шерсткой… Или на это место поставили бы Альфи?
Если бы полуволк не убил его.
Когда Хромой закончил есть, у Счастливчика чуть лапы не подкосились от радости. Наконец-то! Оказалось, что ему оставили большую часть суслика и обглоданные задние лапы белки. Прямо сказать, не слишком щедро, но вполне хватит, чтобы заглушить ноющую боль в пустом животе. А Омеге останется…
Тощая землеройка.
Счастливчик уставился на крохотную тушку, чувство вины огнем обожгло ему живот. Поймав молящий взгляд Омеги, Счастливчик оторвал одну беличью лапу и придвинул ее поближе к полевке. Ничего, ему все равно хватит, а вот Омега…
Чьи-то острые зубы громко клацнули у него над ухом. Вздрогнув, Счастливчик вскинул голову и выронил из пасти мясо.
– В следующий раз укушу, – прорычала Лапочка в наступившей тишине.
Счастливчик, онемев, смотрел на нее.
– Но…
– В нашей стае нет места жалости, ты меня понял? Ешь досыта. Ты – патрульный, а значит, должен быть сильным. Голодный патрульный – слабый патрульный, а слабый патрульный может подвести свое племя. В следующий раз я оторву тебе уши, если позволишь жалости толкнуть тебя на нарушение правил. Ешь свою долю целиком – или немедленно уходи из стаи. Ты меня понял?
Вся стая уставилась на Счастливчика. Он слышал, как собаки негромко перешептываются, словно
