«Еще увидимся», – мысленно говорит мне он, расправляет крылья и улетает.
Я залезаю в ванну, где скребу каждый сантиметр кожи, брею ноги и вычищаю грязь из-под ногтей, пока наконец не чувствую себя чистой. После этого заворачиваюсь в халат и сажусь перед зеркалом, чтобы расчесать спутанные волосы. Нанеся увлажняющий крем на лицо и, поддавшись мимолетному желанию, немного бальзама на губы, я подхожу к шкафу и достаю желтый сарафан, который мне подарила на день рождения мама и который был на мне в тот вечер, когда Такер впервые повел меня в кафе «У Бабба», что можно было бы считать нашим первым свиданием. Я надеваю его вместе с белыми сандалиями на ремешках и спускаюсь на первый этаж.
Мою черную толстовку с капюшоном, которую я носила в последние дни, кто-то аккуратно повесил на спинку дивана. Я беру ее в руки, и в нос ударяет запах озерной воды и крови. Значит, пора ее постирать, но для начала стоит проверить карманы. В левом обнаруживается серебряный браслет с шармами. Я кладу его на ладонь и изучаю каждую из подвесок. Лошадь как напоминание, что они ехали по сельской местности. Рыба означает первую встречу. Сердечко. Но сейчас появился еще один.
Крошечный серебряный воробей.
Я надеваю браслет на руку и под тихий перезвон иду в мамину старую комнату. С каждым шагом сердце бьется все быстрее, а дыхание учащается, но я не колеблясь открываю дверь. Мне так хочется его увидеть.
Вот только кровать пуста и заправлена так небрежно, будто это делали в спешке. Нахмурившись, я обвожу взглядом пустую комнату.
Может, я слишком долго собиралась? Может, он ушел?
И в этот момент до меня доносится запах паленого.
Такер стоит у плиты и, судя по всему, безуспешно пытается приготовить яичницу-болтунью. Он подковыривает почерневшее месиво лопаткой, чтобы перевернуть его, но лишь обжигается и, старательно сдерживая ругательства, начинает трясти рукой, словно это поможет избавиться от боли. Я начинаю смеяться, и Такер испуганно оборачивается ко мне.
– Клара! – с удивлением восклицает он.
Мое сердце пускается вскачь, но я стараюсь сохранять спокойствие и забираю лопатку из его руки.
– Решил, что ты захочешь есть, – говорит он.
– Но явно не это.
Я с улыбкой хватаю кухонное полотенце, поднимаю сковородку и подхожу к кухонному ведру, чтобы выкинуть яйца. После этого поворачиваюсь к раковине и ополаскиваю ее.
– Давай лучше я приготовлю, – предлагаю я.
Он кивает и садится на один из кухонных стульев. На нем нет рубашки, только старые пижамные штаны моего брата. «Но даже в них он выглядит восхитительно», – думаю я. Стараясь не пялиться на него, я подхожу к холодильнику и достаю коробку яиц, затем разбиваю несколько в миску, добавляю молоко и тщательно взбиваю все вместе.
– Как ты? – спрашивает Такер. – Джеффри сказал, что ты спала.
– Ты видел Джеффри?
– Да, он был здесь, когда я проснулся. И выглядел немного сбитым с толку. А еще попытался всучить мне конверт с деньгами.
– И что ты сделал? – спрашиваю я.
– Вы, калифорнийцы, почему-то думаете, что можете купить все, что вам вздумается, – шутит Такер.
Да, он явно шутит. Потому что сильно привязался к одной калифорнийской девчонке.
– Я в порядке, – отвечаю я на его первый вопрос. – А ты?
– Никогда не чувствовал себя лучше, – говорит он.
Я опускаю венчик и обвожу Такера взглядом. По-моему, он ни капли не изменился. И не похож ни на одного из пророков, о которых я когда-либо слышала.
– Что? У меня на лицо прилип кусочек глазуньи?
– Я не очень голодна, – отодвигая миску, говорю я. – Нам нужно с тобой поговорить.
Он сглатывает:
– Пожалуйста, только не вздумай вновь решать, что для меня лучше.
Я смеюсь и качаю головой:
– Может, переоденешься?
– Отличная идея, – восклицает он. – Но мои вещи, кажется, пропали. Хотя от них вряд ли что-то осталось. Не подбросишь меня до дому?
– Конечно.
Подойдя к нему, я беру его за руку и поднимаю со стула. Он настороженно смотрит на меня.
– Что ты делаешь? – спрашивает он.
– Ты мне доверяешь?
– Конечно.
Я поднимаю руки и закрываю ему глаза, отчего с его губ срывается короткий вздох. А затем призываю венец, который окутывает нас теплым сиянием. Закрыв глаза, я переношу нас обоих на ранчо «Ленивая собака». В сарай. Но в этот раз уже намеренно.
– Хорошо, теперь можешь смотреть, – убирая руки, говорю я.
– Как ты это сделала? – удивляется он, когда сияние медленно гаснет.
Я пожимаю плечами:
– Трижды щелкаю каблуками и говорю: «Нет места лучше, чем дом».
– Ого. Так… Ты считаешь это место твоим домом? Мой сарай? – Его тон шутливый, но взгляд, устремленный на меня, совершенно серьезен. И в нем застыл вопрос.
– Неужели ты до сих пор не догадался? – говорю я, стараясь успокоить взбесившееся сердце. – Мой дом – это ты.
На его лице отражается что-то между безумной радостью и недоверием.
– И в этот раз меня не затошнило от твоего сияния, – прочистив горло, говорит он. – Почему?
– Я расскажу тебе, – обещаю я. – Но чуть позже.
– Хорошо, – соглашается он. – И раз ты проткнула того парня мечом, то тебе больше не нужно убегать?
– Все верно.
Он ухмыляется:
– Это лучшая новость из всех, что я когда-либо слышал. Серьезно. – Он кладет руку мне на талию и притягивает ближе к себе, явно собираясь поцеловать. – И ты говорила мне правду, пока я был мертвецом?
– Полнейшую правду.
– И ты можешь это повторить? – спрашивает он. – А то у меня небольшой провал в памяти.
– Что именно? Что я хочу остаться с тобой навсегда?
– Да, – бормочет он, наклоняясь ко мне так близко, что его дыхание согревает мою щеку.
– Или что я люблю тебя?
Такер слегка отстраняется и смотрит мне в глаза.
– Да. Именно это.
– Я люблю тебя.
Он счастливо вздыхает.
– Я люблю тебя, – отвечает мне он. – Я люблю тебя, Клара.
А затем его взгляд вновь скользит к моим губам, он наклоняется ниже, и весь остальной мир просто исчезает.
Эпилог
– Посмотри на меня, посмотри на меня, – кричит Уэб со спины Мидаса, которого Такер ведет по пастбищу.
Я поднимаю руку и машу ему с крыльца, где мы с Анджелой пьем лимонад. С каждой нашей встречи он, кажется, вырастает сантиметров на тридцать, хотя все еще ниже, чем его ровесники. Но несмотря на то, что ему всего девять, он успевает заболтать всех до посинения (в этом он пошел в мать), на его лице всегда сияет улыбка, а в золотистых глазах, выглядывающих из-под копны иссиня-черных волос, сияет озорство. Увидев, что мы на него смотрим, он пинает в бока Мидаса, заставляя идти быстрее, отчего Такеру приходится бежать за ними.
– Будьте осторожнее! – кричит Анджела скорее Такеру, чем своему сыну.
Закатив глаза, Такер кивает ей и похлопывает Мидаса по шее, давая знак замедлиться. Как будто падение с лошади напугает этого несокрушимого мальчугана.
– Ты же понимаешь, что чересчур опекаешь его, правда? – дразню я.
Усмехнувшись,
