Не успевает он отъехать, как его останавливает отряд всадников. После вежливого приветствия они объясняют, что граф Уорик велел сопроводить его к Типтофту в Данстенборо.
Типтофт принимает его в палатке, по роскоши превосходящей любой шатер в Алнике. У входа сидит прикованный к жердочке попугай. На полу расстелен турецкий ковер, а над кроватью свисает балдахин. Походная библиотека хранится в сундуках в глубине шатра, где ее стережет скульптура распятого Христа из каррарского мрамора. Как только Энтони ступает внутрь, у входа встает дозором Черномор, карлик графа. Типтофт что-то быстро и отрывисто говорит ему на языке, который Энтони определяет как латынь. Похоже, его догадка верна.
– Черномор говорит только по-русски и немного на латыни, – поясняет Типтофт. – Если попытаетесь уйти без моего разрешения, он оторвет вам руки.
Пока Энтони мучительно силится понять, что происходит, оруженосец Типтофта приносит книгу «Обет Артура», которая раньше лежала в седельной сумке Энтони. Оруженосец передает книгу графу, который небрежно перелистывает ее, пока не находит искомое. Это письмо, вложенное между страниц. Типтофт вскрывает его и быстро пробегает глазами. Хоть Энтони и напуган, его восхищает, как быстро граф читает, при этом даже не шевеля губами!
Граф показывает письмо Энтони и говорит:
– Так я и думал. Письмо, похоже, от герцога Сомерсета и адресовано вам. Он хвалит вас за пересмотр понятий о верности и обещает хорошее вознаграждение от короля – я имею в виду Генриха Ланкастера. Затем он подробно описывает, как можно безопасно проникнуть в замок и присоединиться к гарнизону Алника. Завтра вечером, когда вы подадите сигнал, небольшой отряд устроит вылазку и проведет вас потайным ходом в замок. Граф Уорик именно так и предполагал. По его совету вас привели ко мне, поскольку в качестве председателя рыцарского суда я обладаю властью и полномочиями решать подобные вопросы на месте.
– Но я ничего об этом не знал! – протестует Энтони. Кажется, Типтофт не слышит его. Он приказывает оруженосцу зажечь свечу, а затем подносит ее так близко Энтони, что ему обдает лицо жаром пламени. Глаза Типтофта находится прямо за свечой, и пламя отражается в зрачках, которые в неверном свете напоминают зрачки ящерицы. Граф долго и пристально смотрит прямо в глаза Энтони и наконец говорит:
– Жаль портить такое прекрасное лицо, и будет грустно наблюдать, как эта красивая голова отделится от плеч, где сейчас покоится.
Внезапно он резко отводит свечу от Энтони и держит над пламенем письмо, пока бумага не сгорает полностью.
– Не верится, что за столь прекрасным лицом скрываются предательские мысли. Придется сказать Уорику, что я не нашел против вас никаких улик. – Он пожимает плечами. – Пусть порадуется, что в наших рядах нет изменников. А «Обет Артура» почитать стоит. – Передав свечу оруженосцу, он продолжает: – Слышал, вы каждое утро устраиваете под стенами Алника поединки на мечах. Пофехтуете со мной?
С этими словами Триптофт достает два тренировочных меча и вместе с Энтони выходит из шатра. Недели упражнений под стенами Алника сделали движения Энтони более уверенными. Кроме того, будучи выше ростом, он получает больше шансов достать противника. Несколько взмахов, и он вот-вот разоружит Типтофта, но тот уже понял, на что способен противник, и быстро уравнивает шансы, после чего Энтони не удается нанести ему ни одного удара: каждый раз Триптофт медленно отступает влево и описывает мечом нечто вроде купола неуязвимости. Энтони, который раньше не видел ничего подобного, сбит с толку.
Запыхавшись и взмокнув от пота, они прерываются и возвращаются в шатер.
– Признаю свое поражение, – говорит Энтони, – хотя такой бой больше похож на колдовство.
– Вы не так уж и далеки от истины, – отвечает Типтофт. – Я научу вас этому приему. Но прежде вам необходимо уяснить, насколько мне тут не нравится. Избыток дикости в природе уродлив. Жаль, что нельзя оставить этот северный край благочестивым последователям Генриха Ланкастера вместе с шотландцами и прочим диким зверьем. В Италии порядка куда больше.
И Типтофт пускается в подробный рассказ о том, как учился в Падуе и Ферраре, где старательно совершенствовал латынь. Как посещал лекции Джона Аргиропулоса во Флоренции, а затем в Риме сочинил на латыни ораторию, красноречие которой, в чем ему не стыдно признаться, вызвало у папы римского слезы радости. Еще Типтофт переработал перевод «Laus Calvitii» («Похвала плеши») Синезия из Кирены. Дикие животные волосаты, в то время как лысые животные куда умнее. Все великие философы Древнего мира были лысыми. Сфера есть совершенная форма, повторяющая форму небес на уровне микрокосма. У гулящих женщин длинные волосы. Quod erat demostrandum[21].
Болтовня Типтофта раздражает Энтони: ни слова о приемах боя на мечах, да и волосы у самого Энтони довольно длинные. Но теперь, обрисовав божественные свойства сфер и кругов, Типтофт переходит от своей учебы в Риме к более близким темам боя на мечах и восстающим демонам. Снова подобрав свой меч, он ведет Энтони из палатки к самой кромке воды, где песчаный берег поможет ему продемонстрировать свою мысль.
– Меч – это инструмент для изучения мироустройства, – заявляет Типтофт.
Осторожно ступая назад и вперед, он рисует на песке кромкой меча схему, которую называет магическим кругом. Окружность составляет рабочий охват его руки с мечом вкупе с тем же показателем гипотетического противника. Фехтование напоминает геометрию и тоже может быть изложено посредством математических принципов. Фехтовальщик, следующий учению итальянской школы гуманистической геометрии, двигается подобно мячу, а нанести по мячу прямой удар невозможно, поскольку он защищает себя своим движением. В большом круге Типтофт с помощью меча рисует круг поменьше, отмечая расстояние между опорной ногой обоих противников. Все части кругов пропорциональны человеческому телу. Типтофт продолжает рисовать хорды – прямые линии, соединяющие две точки окружности, – призванные отмечать не только выпады и прыжки, доступные фехтовальщику, но и оборонительные шаги в сторону и обходы. Прыжков лучше избегать, за исключением крайних случаев, хотя стремительный выпад довольно опасен, и мечник должен держаться прямо, словно подвешенный на невидимой нити к центру небес. Оборонительные хорды образуют восьмиконечную звезду. Шаги и обходы всегда совершают влево, если соперник правша. При помощи этой сложной геометрической фигуры фехтовальщик отрабатывает движения ног во время боя и учится держаться на определенном расстоянии от клинка противника. После долгих тренировок уже можно не чертить на песке круги и хорды, а держать их в голове. Благодаря урону, который эта система боя наносит жертве, ее называют «Дистреза» – «Страдание». Но всего один неверный шаг сулит смерть тому, кто решил, что уже освоил магический круг.
– Когда я учился в Ферраре,
