Вот бы… Но его раздумья прерываются тюремщиком, который явился заковать узника в кандалы перед тем, как вывести из камеры. Теперь Энтони старается опять сосредоточиться на суде и на том, что он скажет в свою защиту.
Оказавшись во дворе, он с ужасом узнает новости: Уорик и Кларенс решили, что нет необходимости в суде, поскольку вина «злых советников короля» для всех очевидна. Кроме того, как любит говорить Уорик: «Мертвые не воюют». Отец стоит рядом с колодой в дальнем конце двора. Кандалы с него сняты, и он с трудом опускается на колени, чтобы помолиться. Затем Риверса заставляют снова встать на колени и положить голову на колоду. Через несколько минут топор падает. Глядя на происходящее, Энтони почти убежден, что все они находятся в каком-то страшном сне.
Потом наступает его очередь освободиться от кандалов. Но…
– Вы никогда не были одним из злых советников короля, – произносит добродушный сержант, который снимает с него цепи. – Великий лорд Уорик милостив, а кроме того, он считает вас лишь любителем покрасоваться на турнирах. Вот ваш меч, и ворота открыты. Поспешите, пока граф не передумал.
Когда Энтони, пошатываясь, выходит из Кенилвортского замка, ему в голову приходит совершенно абсурдная мысль: теперь он никогда не узнает, чем закончился «Рассказ Сквайра». Затем его рвет. И только гораздо позже он принимается оплакивать отца. Путь в Лондон совсем нескорый, и в дороге Энтони узнает, что множество других лордов встретили свою смерть. Лучшие мужчины Англии убиты, и вскоре, думает Энтони, королевство окажется в руках купцов, крестьян и женщин. И последуют новые сражения, ибо на севере поднимается очередное восстание. Его возглавляет Хамфри Невилл – пусть и родственник графа Уорика, но совсем не друг Делателю королей. Хамфри выступает от имени Генриха Ланкастера и Маргариты Анжуйской.
Когда Энтони добирается до Лондона, осень уже вступает в свои права. Направляясь в городской дом Вудвиллов, он мысленно готовится утешать мать в ее горе. Но управляющий сообщает ему, что утешать некого: матери здесь нет, ибо ее заточили в Тауэр и скоро будут судить как ведьму. Обвинение выдвинул один из людей Уорика, некий Томас Уэйк. Доносчик утверждает, что эта «женщина-змея» изготовила свинцовую фигурку мужчины в доспехах длиной в палец, сломала ее посередине и завязала ниткой, таким образом заставив Эдуарда влюбиться в ее дочь. Уэйк обещает привести священника, который подтвердит, что Жакетта на его глазах колдовала с помощью этой фигурки, а потом забыла ее у него в церкви. Обвинение продолжает: «Эта хитрая змея вскормлена ядом честолюбия, который, проникая в умы принцев, поражал их своим зломыслием; он затронул даже короля и стал разгораться в нем злой отравой, в результате чего король не прибегнул к оружию, чтобы усмирить лихорадку этого яда». Также его мать обвиняют в колдовстве с целью отравления разума короля ненавистью к Уорику до полного уничтожения последнего. Если Жакетту признают виновной, ее сожгут на костре. А пока она содержится в башне Уэйкфилд в Тауэре.
Энтони разрешен краткий визит. Он находит мать сильно изменившейся. Как ни ужасно, после казни – а на самом деле убийства – мужа и обвинения в колдовстве она и правда изрядно напоминает ведьму, какой представляет ее себе Энтони. Она сильно похудела, лицо у нее заострилось. Волосы поседели, и она даже не потрудилась их расчесать. На коленях клубком свернулся серый кот, которого, по словам матери, зовут Малкин. Глаза Жакетты сверкают, когда она разражается злобной тирадой против Уорика и Кларенса. Они горько пожалеют о том дне, когда решили пойти против нее. Если они считают ее беспомощной старухой, то сильно заблуждаются. Не менее сурово она относится и к своему зятю, королю, и не только потому, что тот не сумел защитить ее мужа от убийства без суда, но и потому, что Эдуард полностью простил Уорику и Кларенсу все проступки, совершенные за последний год. У Энтони возникает ощущение, что мать и ему бросает невысказанный упрек, ведь его пощадили, а отца нет.
Пока они разговаривают, Энтони приходит к пониманию, что дело Жакетты совсем не безнадежно. Эдуард постепенно высвобождается из-под контроля Уорика. Кроме того, Жакетта может воззвать к мэру Лондона и членам парламента, поскольку лондонцы до сих пор благодарны ей за спасение города от беспорядков и грабежей в те дни, когда она еще была герцогиней Бедфорд. Потом Жакетта хитро улыбается:
– Кроме того, мне по-прежнему служат мои маленькие человечки. – И тут же, как ни странно, она кричит: – Им еще неведома моя сила! – С этими словами она хватает кота и, поднеся его к лицу, силой вытягивает одну из его лап на всю длину и прижимает себе к горлу. Отшвырнув кота, она выплевывает кровь, но при этом ликует. – Они у меня еще узнают!
Невероятно, но на выходе из Тауэра Энтони неожиданно встречает у самых ворот прибывшего Типтофта. Тот рассудил, что теперь вполне может вернуться в Лондон, и король снова назначил его верховным констеблем. Типтофт обещает, что Жакетту переведут в более удобную камеру Тауэра, а когда Энтони объясняет суть обвинений против матери, Типтофт вызывается побеседовать с Томасом Уэйком и его прикормленным священником, чтобы прояснить дело для всех. Томас Уэйк обязательно поймет, что ошибается. Перед тем как расстаться, Энтони спрашивает Типтофта, есть ли у того рукопись «Рассказа Сквайра». Да, есть такая, но неполная: только начало истории длиной в несколько страниц. Вместо нее он предлагает Энтони дать почитать «Книгу Льва», ибо это гораздо более увлекательная и, пожалуй, лучшая работа Чосера.
Кларенс давит на Уорика, чтобы тот объявил Эдуарда незаконным королем, и тогда герцог мог бы занять трон брата. Но Уорик не столь могуществен, как кажется на первый взгляд. Сейчас ему необходимо собрать армию, чтобы справиться со своим дальним родственником Хамфри Невиллом, поднявшим на северной границе проланкастерское восстание. Однако великие лорды весьма неохотно признают превосходство Уорика, и призыву Делателя королей последует лишь жалкая горстка воинов. По всей Англии вспыхнет междоусобица.
Эдуард же остается популярным: даже растолстев, он
