– Но мы рады, что нашли вас двоих, – добавил Тейт.
– Черт возьми. Это Багзи их нашла. Но Фостер права. Южный шарм оставим на потом. А сейчас давайте выбираться отсюда, – сказал дед.
– Серьезно? – Ева стояла лицом к их группе, а братья выстроились грозной ратью у нее за спиной. – Я знаю, что все вы особенные, но, боже мой, какие же вы глупые. Или, может, устроим здесь чаепитие и станем – погодите, как это у вас называется? – лучшими друзьями навек?
Фостер смахнула капли, прилипшие к ресницам.
– Мы разве еще не закончили с этой тягомотиной? Я чертовски устала стоять посреди урагана.
– И к тому же все вы психи, – пробормотал Бастьен.
– Он прав. Больные на всю голову. И мы возвращаемся домой. Сейчас. – Фостер начала отступать, и группа двинулась вместе с ней.
– Вы что же – дети малые, а Фостер – ваша мамочка, которая принимает за вас решения? – Голос Евы сочился сарказмом.
– Вы собирались связать мистера Боуэна и тащить его по песку, а перед этим приказали этому ужасному огненному человеку сжечь собаку. Я и без мамы знаю, что никуда с вами не поеду. – Шарлотта первой повысила голос.
– Мы с Фостер заодно. И не хотим иметь ничего общего ни с одним из вас, – сказал Тейт.
– Оставьте этих детей в покое и ползите обратно в свою нору, откуда вас по глупости выпустили на волю, – проворчал дед.
– Старик, я столько дерьма от тебя наслушался, с меня хватит! – Лука поднял руки и, когда они засветились, двинулся вперед.
Тейт молниеносным движением оттолкнул деда и Багзи в сторону и заслонил их собой. Четверо детей встали бок о бок, преграждая путь Луке.
Фостер сделала полшага вперед. Ветер следовал за ней, зловеще развевая ее ярко-рыжие волосы.
– Я засуну этот огонь тебе в задницу, если ты хотя бы попытаешься провернуть это с нами. – Небо над Фостер потемнело, и воздух над ними закружился вихревым потоком, задувая горящие фитили рук Луки, как свечи на праздничном торте.
– О-о-о-о, сколько злости! Сколько страсти! Отцу будет особенно приятно поработать с тобой, – воскликнула Ева.
– Жаль, что у него не будет такой возможности, – ответила Фостер.
– О, сестра. В этом ты тоже ошибаешься. – И тут Ева оторвала ногу от земли и топнула. Сильно.
Земля под ними задрожала, словно желейное плато, роняя Фостер на колени. Тейт тут же подхватил ее под руку и помог подняться.
– Отпусти меня! – Фостер рывком высвободила руку. – Я сама с ней справлюсь.
Невиданная ярость свернулась пружиной у нее внутри. Отец прислал сюда эту Четверку. Он заставил их с Корой пережить боль потери, когда они оплакивали его смерть, и панику бегства от его больных чудовищ – и ради чего? Чтобы он мог послать детей, которых почитал достойными его любви, на поимку той единственной, которая считала его настоящим отцом?
Фостер поняла, кто она для него.
Она считал, что она недостойна его любви.
Что ж, сообщение принято.
Теперь ответ за ней.
Все началось с ее волос – воздух взметнул вверх ее длинные влажные пряди, как если бы силой притяжения обладали облака. Когда она подняла руки, вокруг нее вспыхнули воздушные потоки, змеями кидаясь на неумолимый дождь, а ноги, ставшие невесомыми, оторвались от песка.
– Циклон, – выдохнул Бастьен, и Фостер вздернула подбородок к небесам.
Облака сгустились, закручиваясь в плотную серую воронку. По спине Фостер пробежали ледяные мурашки, и ступни уперлись в землю.
Она убьет их своей ненавистью.
Смех Евы наполнил сердитый ветер.
– Правильно! Вызови циклон. Покажи нам свою силу и разорви в клочья этот жалкий городок.
Тейт скользнул рукой по руке Фостер. Осторожно разжав ее твердый кулак, он переплел свои пальцы с ее.
– Только не со злостью, Фостер. Это лишь принесет больше смертей – и больше печали.
– Злость – это не выход. – Хриплый голос деда пробился сквозь ветер, находя путь прямо к сердцу Фостер.
– Заткнись, старый, – прикрикнул на него Лука.
– Да ты просто завидуешь тому, что гнев способен творить все это. – Рука Матфея взметнулась к злобной воронке, кружившей над Фостер. – Зацени это, ты, ископаемое. Вот настоящая сила.
– Нет. Это не так. – Шарлотта вдруг оказалась рядом с Фостер. – Злость – это не выход, потому что ненависть – не самое сильное чувство.
– Нет ничего сильнее amour – любви. – Бастьен подошел и встал рядом с Шарлоттой.
– Все это ребячество и чушь, – отмахнулась Ева. – Но довольно. Вот тебе правда, драгоценная маленькая Фостер. Теперь твоя очередь стать настоящей дочерью и помогать отцу. Быть на его стороне. Там, где он нуждается в тебе и твоей силе.
– Помогать ему? Или быть соучастницей его преступлений и безумия, подобно вам четверым? – выстрелила в ответ Фостер.
– Ты ничего не знаешь, дитя, – сказала Ева.
Ева как будто говорила словами Коры, и у Фостер перехватило дыхание. Пока она смотрела на Еву, различая знакомые черты в выражении этого чужого лица, ее гнев постепенно угасал.
– Я знаю разницу между правильным и неправильным, между помощью и пособничеством. Я не знаю, что сломало тебя, Ева, но мне тебя жаль, – сказала Фостер.
В темных глазах Евы промелькнула тень смущения, но она исчезла быстрее, чем Фостер могла бы узнать ее. Потом женщина пожала плечами.
– Неважно. Быть хорошей дочерью – это приобретенный навык. Тебе пора в школу, Фостер.
Ухмылка Фостер превратилась в веселый смех.
– В школу? Нет уж, спасибо. Никогда не любила ее. Я предпочитаю думать сама.
– Все, довольно. Матфей, Марк, Лука, прикройте меня! Пора с этим кончать! И немедля! – На каждом втором слове она топала ногой. Земля трепетала и вздрагивала в ответ.
Влажные пальцы Шарлотты отыскали пальцы Фостер.
– Что мы можем сделать?
– Я поджарю вас до хрустящей корочки! – Лука рванулся вперед, выстреливая пламенем из пылающих рук.
Фостер не колебалась ни секунды. Она подалась вперед, поддерживаемая Тейтом и Шарлоттой, и сделала спокойный, расслабляющий выдох. Ветер врезался в огонь. Лука, постанывая, сучил ногами, роя траншеи в песке, пока задыхалось его пламя.
– Это ведь любовь, верно? – взволнованный голос Шарлотты заглушил звук дыхания Фостер.
Лука упал на колени, и Матфей бросился к нему. В распоряжении Фостер и ее друзей оставались считаные секунды, чтобы найти способ вырваться на свободу, выжить.
– Ты думаешь о том же, о чем и я? – спросила Фостер.
Шарлотта протянула другую руку Бастьену. Когда они переплели пальцы, она откашлялась и прокричала:
– Мне нравится быть девчонкой! – Бушующие волны изменили направление, поспешили к берегу, приближаясь к Хренастической четверке. Шарлотта повернулась к Бастьену.
– Liberté[53]! – заорал он. Соленая вода ринулась на берег, сбивая с ног Матфея, Марка, Луку и Еву, и они забултыхалась в стремительно нараставшем потоке воды беспорядочным клубком рук, ног и проклятий.
– И я люблю свою бабушку Мирти! – добавила Шарлотта. И тогда океан вздыбился, наполнив невидимую чашу, где в водяном пузыре добрых пожеланий корчилась Четверка.
– Я люблю землянику! – Тейт подмигнул Фостер, и его губы дрогнули в легкой усмешке, пока Хренастическая
