– Ша-маат, клянусь. Если ты ещё раз произнесёшь передо мной его имя, я просто выну порошки и наконец-то тебя удивлю.
Она не обратила внимания на мои слова, как всегда, когда я ей угрожал.
– Нравится тебе или нет, брат, но он – Верховный маг нашего народа и глава нашей семьи. Я знаю, как тебя обидели… некоторые поступки Ке-хеопса, но у него не было выбора.
Протянув руку, она провела кончиком пальца вдоль сложных линий Чёрной Тени вокруг моего левого глаза.
– Ни у кого из нас не было выбора.
Я отодвинулся.
– А теперь? Теперь вы все решили, что я в порядке? Не отродье демона и не одержимый дьяволом, или ещё какая-нибудь ваша чепуха? Теперь я внезапно снова стал джен-теп?
Ша-маат посмотрела мне в глаза. На мгновение мне подумалось, что я снова вижу желтоволосую девочку нашего детства, но она исчезла, и на смену ей явилась дипломат джен-теп, маг и ах какая верная дочь.
– Эти вещи не изменились, брат, да и как могли измениться? Но теперь… Теперь твоё положение изменилось, и у нас есть более неотложные дела.
Я потряс головой, пытаясь собраться с мыслями. То, что она способна стоять и говорить мне всё это, приводило меня почти в такую же ярость, как то, что у меня не хватало мужества выйти из комнаты, не задав банального вопроса:
– И что же, по его мнению, я могу для него сделать?
Ша-маат кивнула, как будто теперь мы могли перейти к делу.
– Ситуация в Дароме меняется, брат. Мы больше не можем позволить себе сидеть и наблюдать, как наши ряды сокращаются, в то время как королева-ребёнок укрепляет власть. Мы полагаем, у неё есть слабое место, с помощью которого мы могли бы её контролировать, но не можем его найти.
Она обвела рукой каменные стены дворца.
– Эти проклятые дароменцы с их железом и камнем. Ты знаешь, что они вывозят их из-за моря? Железо и камень затрудняют работу некоторых форм магии. Мы надеялись, что другие наши агенты постепенно найдут способ контролировать Джиневру, но твоё прибытие всё усложнило. Брат, ты используешь своё положение, чтобы получить контроль над королевой. Ты поставишь её в уязвимое положение и раскроешь секреты, которыми мы сможем воспользоваться.
Она подошла к окну и посмотрела на угасающее солнце.
– О, и в нужный момент ты казнишь графиню Мариадну.
– Что? Почему на неё нацелились джен-теп? Что она такого сделала?
– Она отвергла кое-какие предложения, сделанные отцом. Мы не можем позволить ей усилить своё влияние.
– Тогда почему он просто не убьёт её сам? Не похоже, чтобы у него недоставало для этого сил. Когда она покинет дворец, отец сможет дотянуться до неё одним из заклинаний и погасить её жизнь так же легко, как ты погасила пламя этой лампы.
Ша-маат покачала головой.
– Ты никогда по-настоящему не понимал высших форм магии, брат. Такие действия имеют… свою цену. Душа отца должна остаться незапятнанной.
Меня никогда не переставало удивлять лицемерие убеждений моей семейки.
– А как насчёт моей души?
– Брат, я тебя люблю, но на твою душу уже предъявлены права, ты прекрасно знаешь.
Я вздрогнул, услышав эти слова. Вздрогнул от их грубой, простой, почти небрежной правды. Я был Чёрной Тенью и оттого приговорён к вечному кроваво-красному концу, который ждёт почерневшую душу. Меня нельзя спасти, поэтому с тем же успехом можно использовать. Я ничем не отличался от лошадей, тащивших плуги по землям нашей семьи, или жука-денщика[1], с помощью которого разувались.
В глубине души я ожидал услышать, как Рейчис захихикает над тем, что я позволяю собой манипулировать, а может, зарычит на Ша-маат. Но он лежал и спал, свернувшись клубком в углу, как какой-нибудь ручной зверёк. Я знал, он не виноват в том, что с ним случилось (что бы это ни было), и всё равно на краткую секунду его возненавидел. Потом возненавидел себя на куда более долгое время. И в конце концов заявил:
– Я не собираюсь убивать какую-то вдову только потому, что у неё хватило здравого смысла отказать нашему отцу.
– Она дура, – отрезала Ша-маат. – Его предложение было лучше, чем она заслуживала.
Мне захотелось сделать сестре больно, поэтому я сказал:
– Не все так жаждут принимать предложения нашего отца, как ты, Ша-маат. Некоторые находят их… недостойными.
Когда она взглянула на меня, я не увидел на её лице ни малейшей обиды, только чуть заметную самодовольную усмешку в уголках губ.
– А мне казалось, будто ты сказал, что не способен к проекционным чарам, брат.
– Тем не менее мой ответ – «нет».
Она сделала глубокий вдох и выдохнула.
– Вижу, тебе нужно немного подумать о том, как обстоят дела. Оставляю тебя здесь со всеми твоими нетронутыми иллюзиями.
Сестра повернулась к двери, и тут мне пришла в голову мысль. «Другие агенты». Она сказала, что против королевы использовали других агентов.
– Кореш и Аррасия были твоими творениями, Ша-маат?
Она обернулась и слегка кивнула, но потом склонила голову к плечу.
– Не совсем. Хотя служили нашим целям. Точнее сказать, они играли на руку нашим интересам, хотя, возможно, не до конца их понимали. Но в это вмешался ты.
У меня возник вопрос. Я снова оглянулся на Рейчиса и подумал о том, что он едва избежал смерти. Если Ша-маат ответит на следующий вопрос: «Да», все сдерживавшие меня оковы исчезнут. Я убью свою сестру здесь и сейчас.
– Ты помогла им натравить на нас лангзиера?
– Не совсем.
Мои пальцы зудели от желания почувствовать огонь красного и чёрного порошков.
– Отвечай – да или нет.
– Лангзиер предназначался не для тебя, брат. Если бы его напустили на тебя, ты бы ни за что не выжил. Аррасия, должно быть, заставила кого-то сделать так, чтобы лангзиер сосредоточился на тебе вместо своей первоначальной цели. Поблизости всегда найдутся маги, готовые сотворить небольшое колдовство за нужную цену. Будь уверен, брат, заклинание творила не я.
– Но ты дала им змею.
– Несколько месяцев назад и для того, чтобы они воспользовались ею в нужное время в нужных целях. А не для какой-то мелкой вендетты против тебя. Я сообщила им, что лишаю их своей поддержки. Немедленно.
Вот почему они впали в такое отчаяние и, наверное, наняли первого попавшегося убийцу. Они рассчитывали на магическую помощь, чтобы от меня защититься, а Ша-маат их бросила? Интересно, сказала ли она наставникам, что она моя сестра.
– Все эти заговоры. Все эти твои и отцовские планы. – Я протянул ей карту. – Мне нечего с ними делать, Шелла.
– Меня зовут Ша-маат!
Гнев в её голосе был резким. Ломким.
Несколько мгновений она молча дышала, потом сказала:
– Ты должен привыкнуть называть меня так, брат. Ты должен…
Не договорив, она снова подошла ко мне и взяла мои руки в
