Это многое говорит о дароменской культуре. Для них, имперского народа, который за последнюю сотню лет стал доминировать над многими из малых наций континента (в том числе над джен-теп), важнее всего выглядеть заслуживающим доверия. У дароменцев по сравнению с большинством других народов странное понятие о правосудии: они думают, что человека не следует наказывать за преступление до тех пор, пока его не признали виновным. Это сумасшедший образ мыслей, но, похоже, для них он в течение многих лет оправдывался.
По понятиям дароменцев, если тебя задерживают, чтобы доставить в суд, тебе должно быть если не удобно, то, по крайней мере, не больно. Даром определённо цивилизованная страна. Неудивительно, что они захватили полконтинента и убили добрую часть жителей другой половины. Но дароменцы к тому же невероятно практичны: шёлковая подбивка внутри наручников так плотно прилегает к запястьям, что из них невозможно спастись, потому что подкладка служит идеальным тормозом. Дароменские наручники – самые удобные оковы, с какими можно встретиться, но мало того: это ещё и единственные оковы, гарантирующие, что из них ни за что не выбраться без посторонней помощи. Вот почему я не зря сказал, когда почувствовал на своих запястьях дароменские наручники, что спёкся.
Глава 5
Неудачливая восьмёрка
– Тебе что-нибудь нужно? – спросил меня маршал Парсус, заставив свою лошадь пойти рядом с моей.
– Хотелось бы ключ от этих наручников.
Слегка озадаченное выражение его простого веснушчатого лица говорило как о его искреннем характере, так и о полном отсутствии чувства юмора.
– Я скорее думал о еде и питье, – сказал он.
Дароменские маршалы искренне гордятся своей заботой о том, чтобы их пленники добирались до виселицы в полном здравии. Однако мысль о еде лишь вызвала у меня новый приступ тошноты.
– Только воды, спасибо.
Он вытащил кожаную флягу и поднёс её к моим губам. Мне пришлось повернуть голову, чтобы поймать ртом струю, и маршал ясно увидел метки Чёрной Тени вокруг моего левого глаза.
– Эти штуки как-то тебя беспокоят? – спросил он, поднося флягу чуть ближе к моим губам.
Я слегка прополоскал рот, прежде чем проглотить воду.
– Они становятся холодными, когда на них светит солнце. Но кроме этого – нет, не очень.
– С виду забавная вещь. – Он поводил пальцем в воздухе в нескольких дюймах от моего лица. – Вроде как три кольца, заплетённые виноградными лозами.
– Я слыхал описания и похуже.
По большей части связанные с частями человеческого тела.
Парсус оглянулся на Рейчиса, который в тот момент ворковал – в самом деле ворковал, как проклятый голубь, выманивая новое угощение у маршала Харрекса.
– У твоего питомца тоже метки вокруг глаза. Они?…
Он дал вопросу повиснуть в воздухе.
Шесть месяцев назад Рейчиса заразила Чёрной Тенью девушка, которая думала, что делает мне одолжение. Полагаю, это и вправду было одолжением, поскольку восстановило узы между мной и белкокотом. С другой стороны, я почти не сомневался, что однажды маленькое чудовище превратится в неудержимого демона и убьёт половину населения континента в яростных поисках печенья.
– У него просто уродливая родинка, – солгал я, а потом добавил громче – так, чтобы Рейчис меня услышал: – Это из-за того, что он был самым маленьким в помёте.
Белкокот будто остался равнодушен к такому неуважению.
– И это говорит самый хилый маг в целом клане.
Парсус придвинул палец чуть ближе к моему лицу.
– Ты не возражаешь, если я?…
– В общем, нет, – ответил я.
Он замер.
– Ты никогда не думал о том, чтобы потратить немного денег и показать это… ну… доктору, ведьме-шептунье или ещё кому-нибудь?
Рейчис фыркнул.
– Он думал об этом каждый день за последние два года и потратил на это каждую монету, какую заработал.
Парсус посмотрел на меня.
– Что он сказал?
Я пожал плечами.
– Откуда мне знать? Он просто тупое животное. Наверное, увидел птицу и испугался.
– Я бы сказал, что глупое животное – то, которое привязано к лошади, – заметил Рейчис.
Маршал внимательней ко мне пригляделся.
– Знаешь, они не столько чёрные, сколько… Ну, я не могу правильно описать. В столице королевы есть прекрасные доктора. Я видел, как один вылечил человека, кожа которого была в худшем состоянии, чем твоя. Может, он сумеет помочь.
Я улыбнулся.
– А он вылечит вывихнутую шею человека после того, как с неё снимут петлю?
– А, да, прости.
– Парсус, не досаждай мальчику! – крикнул Харрекс. – Просто дай ему воды и оставь его в покое.
– Прекрасно! – крикнул в ответ Парсус, потом сказал мне: – Твои руки, похоже, слегка обожжены, парень. Хочешь, я полью на них воду и немного ополосну?
– Не беспокойтесь, – ответил я, сжав кулаки.
Я не просто упрямился – у меня была очень веская причина желать, чтобы мои руки не ополаскивали.
– Ну, как хочешь, – ответил Парсус. Он кивнул на длинную, пыльную дорогу впереди, которая прорезала горы, высящиеся слева и справа от нас. – Но до столицы ещё два дня.
Потом он снова принялся спорить с Харрексом, чья очередь играть с белкокотом.
Я попытался шевельнуть плечом, в котором устроил временное обиталище нож Меррела. Маршалы меня перевязали, но плечо всё ещё горело. Вонь рвоты и собственное вонючее дыхание атаковали мои ноздри, а в ушах стояло благодарное воркование самого злобного существа в мире.
– Белкокоты даже не издают таких звуков, знаешь ли, – сказал я.
– Что? – спросил Харрекс.
– Ничего.
Я слегка приподнял голову и посмотрел на небо. Солнце начало опускаться к горизонту. Маршалы разобьют лагерь на ночь, и это хорошо, поскольку мой план спасения основывался на том, что меня не будет невыносимо тошнить. План не был блестящим и зависел от того, чтобы на время убедить их, что я куда более сильный маг, чем кажусь. А это означало дьявольски обжечь руки – идея не из лучших, поскольку единственная магия, в которой я по-настоящему хорош, требует быстрых и уверенных пальцев. Тем не менее я почти не сомневался, что у меня всё получится, лишь бы ничего…
– Налётчики! – закричал Парсус.
Я так быстро попытался повернуть голову, что упал бы с лошади, если бы не был к ней привязан.
– Будь всё проклято, – сказал Харрекс. – Сколько их и как далеко?
Я видел Парсуса краешком глаза. Сквозь опоясанную медью подзорную трубу он пристально смотрел в сторону приграничных гор.
– Я насчитал семь. И, сдаётся, по меньшей мере в полумиле отсюда.
Старший маршал крякнул.
– Проклятье, Парсус, ты зря меня напугал.
Он взял у Парсуса трубу и поднёс к глазу.
– Им понадобится добрых три часа, чтобы спуститься верхом с того хребта.
Харрекс убрал трубу в седельную сумку.
– Проклятые забанцы каждый год рвутся всё дальше на юг.
Он подвёл свою лошадь к моей и нагнулся, чтобы убедиться – путы стянуты туго.
– Прости, малыш, ужина не будет.
– Что вы имеете в виду? – спросил я. Сердце моё провалилось так глубоко в желудок, что можно было спокойно побиться об заклад – оно вернётся
