– Ну, и?
– И всё это – просто эхо ощущений после смерти, пока твоя душа цеплялась за жизнь. Всё это – фантомы. Что там в столовой? Поел? Что, фрикадельки вкусные были в супе? Точно? Повара это оставили? Вот так прямо на плите в кастрюлях, а не в холодильнике?
– Ты за мной следила? – спросил Костя. – Столько обо мне знаешь.
– Присматривала. Мне легко путешествовать по лицею. В тех кастрюлях ничего не было. Они были вычищены и вымыты. Да, именно так, мой мёртвый друг, они были пусты. И, если бы ты был жив, ты бы это понял, физически увидев это. Но ты хотел увидеть там еду, и ты её увидел. Ты, как призрак, сам её создал, фантомом. А раз увидел – то и ел. Но это ты сам фантазировал, и тебе это показывали.
– Кто?
– Твои мысли. Ты верил в то, что ты нашел еду и с аппетитом её ел. Я тоже так пью дорогие вина. Представляю себе и пью, сидя на крыше и глядя на ночной город, полный огней. Нужно время, чтобы создавать свои миры. Я живу на чердаке и создала своё гнёздышко, как смогла, а если бы я знала к кому, к ангелу обратится или демону за помощью, я тут построила бы дворец со слугами и богатствами. Окружила себя заботой и комфортом. Я тоже, когда умерла, заказывала себе шоколад – очень его хотела и получала. Много ела и не наедалась. Жрала, как свинья, но шоколад всё лез и лез в моё горло. И память, что это вкусно, была всё время со мной. Я наслаждалась вкусом и процессом поедания. А потом мои желания перестали исполняться. Я угасла.
– Как?
– Правила. В живом мире есть физические законы и правила, здесь тоже есть свои законы и правила. Я закостенела в каком-то роде. Я прошла сорок дней и должна была воспарить. Уйти, как уходят души, которых не тянет вниз груз совести. Меня он не очень тянул, но я не захотела. Я тоже прячусь, когда поняла, что это такое. Фантазирую себе тут какой-никакой комфорт и прячусь. Не хочу покидать Землю. Не хочу терять свою память и свою личность, пройдя через щит очищения. Ты его не видел, но если долго будешь здесь, то увидишь его как некую мерцающую пелену за облаками. Это уже гораздо большее, это уже будет выбор, – снова её глаза стали странно себя вести, но Костя сделал вид, что не замечает этого. – И почему испугался Солидол?
– Не знаю. Увидел что-то и испугался. Испугался, когда открыл входную дверь и потом убежал. Если этот человек жив, то призрака не мог увидеть. Значит и он призрак?
– А что он увидел на стене? Он с ним ругался?
– Ну, кричал, что, мол, стены тот расписать хочет.
– На самом деле там был его Проводник. Бедный Матвей Маркович никак не мог это понять, что видел своего проводника в мир духов. Потому что, как и ты, он считал себя живым и у него были обязанности.
– Если и я мёртв, почему я его не видел?
– Потому что это – его Проводник, а не твой. Скажем так, персональный. Знаешь кто это?
– Нет.
– Это – призрак, который, как поводырь, помогает умершим душам. Может ангел, а может просто нанятый ими. Рассказывает и показывает, как нужно себя вести и куда идти. А Матвей Маркович сопротивлялся, не понимая, что умер. Даже на работу ходит до сих пор. Директорша вон сетует, что тот, кого наняли вместо Солидола, его и близко не заменяет: нет старой закалки, только пьет и дрыхнет на работе.
– Откуда ты знаешь?
– Слежу за призраками вроде тебя, чтобы не стали полтергейстами и не начали шмон в коридорах и комнатах и привлечение ненужных призраков.
– А к тебе Проводник приходил?
– Конечно. Уговаривал, но я его послала. Мне и здесь хорошо. Не хочу, сказала, терять свою память. Проводники не могут тебя заставить, только уговорить. Кстати, твой горящий призрак. Он просто пылает ненавистью. Он ничего не видит и не слышит и пылает и начинает превращаться в злобного духа. Что вы с ним сделали? Облили бензином и подожгли?
– Не знаю, я ничего не видел.
– А мне кажется, что ты врёшь, поэтому тебя не тянет вверх, где в облаках так красиво, такие сочные краски.
– А если это всё враньё? – он с вызовом посмотрел на девушку. – Я тебя не призраком вижу, а живым человеком. Это как? Не прозрачная ты, под пол не проваливаешься.
Он ударил её и она поморщилась. От чего, от боли? Снова ударил в корпус. Точно ведь ударил, он чувствовал, как его кулак бьёт в тело.
– Ты видишь всё это так, потому что ты думаешь, что бьёшь меня.
Она сидела на месте, опустив руки, а он бил её по лицу. Секунд пять. Кровь пошла, зубы зашатались, распухли щёки и под глазами расплылись синяки.
– Ты умер, и ты это знаешь, но сопротивляешься этому. Ты уже чувствуешь, понимаешь, но, тем не менее, твоё подсознание сопротивляется. Не хочет это принять, мешают твои чувства, фантомы. Твои моторные функции так делают. Они помнят, как это было при жизни. Как двигать руками и ногами и что ты ощутишь, если потрогаешь металл или камень.
Её лицо стало нормальным. Только что было разбитым, а потом – миг – и снова нормальное.
– Ну что, успокоился, проверил? Ещё живым себя чувствуешь, раз машешь руками. Кушаешь, какаешь, но это всё – обман.
– Хорошо, если я умер, почему не могу отсюда уйти? – спросил Костя. – Я же призрак, значит, точно могу проходить сквозь стены и утопать под пол. А я, блин, толкаю тут двери, даже на чердак не мог попасть.
– Всё просто. Есть правила и некие законы. Как физические законы, так и социальные, мы их создаём при жизни. Снял с руки перчатку, которую носил несколько дней, рука эту перчатку будет какое-то время помнить. Помнишь вкус хлеба, запах шоколадного ролла? Ты мёртв, но помнишь их вкус и запах. Я тебе дам нечто такое, что ты помнишь, например, бутерброд с колбасой, и, даже зная, что ты призрак, ты ведь точно начнёшь его есть, а не вставишь в себя через горло, хотя сможешь. Даже после смерти у душ есть ниточки, которые их удерживают. Или ты думаешь, что мне нравится сидеть
