– Я, вашблагородие!
Крэг усмехнулся, кулаком закрыв рот, но это не ускользнуло от грозного взора начбазы, укоризненно помотавшего головой.
– Егорыч, гребаный Экибастуз! Где Ростик?
– Дык… Хозяин, я давно его не видел. Как в конюшню ушел к Буцефалу, так и…
– Конь! Точно-о… Егорыч, твою мать, чеши, глянь, мой конь на месте?
– Слушаюсь, вашблагородие! – Старик побежал выполнять приказание.
– Я уже все понял, – прошептал наемник и сплюнул. – Нету там коня. На нем и ускакали!
– А-а-а, если это Ростик… – замычал Мамонт, потрясая пистолетом, но тут же опомнился, убрал оружие в кобуру и гневно сверкнул глазами. – Неужели это он помог сбежать девке?
– Ну а что? Вместе уже побывали в зиндане Козыря за Пустырем, познакомились.
Мамонт с ненавистью посмотрел на наемника, закусил губу, кулаки сжались. Он как отец и хозяин локации сейчас пребывал в двояком состоянии. И гневался на отрока, предавшего отца, и горячо любил свое чадо. Чтобы он сделал, поймав беглого сына, – Мамонт не представлял себе, но злость все же одолела его разум. Он заорал, созывая народ. И, когда полсотни душ «Ессентуков» собрались, послал всех вдогонку за юными беглецами.
* * *Ростик действительно помог Ксюхе Бугаенко выбраться из плена, тихо провел ее задворками к конюшне, где у него уже было припасено скудное снаряжение, которое он смог достать втихаря. Рюкзак со скудным провиантом, запасной одеждой, парой аптечек и КПК. Пистолет Макарова, который он нашел еще месяц назад и сам втайне вычистил, наворовал у завхоза патронов и вместе с ножом и топором еще вчера спрятал в углу хлева.
Мысль о помощи девочке пришла ему после сообщения Трешу. Хотя он и слыл трудным ребенком, но все же ощущал ласку и привязанность отца к себе, осознавал степень ответственности перед ним, ответного долга. Как подросток, не лишенный максимализма и авантюризма, он готов был пойти на смелый шаг, совершить храбрый поступок. Ну а как будущий мужчина, воин, он был просто обязан спасти нечаянную жертву подлого и нечистого на руку отца, помочь милой девочке, так понравившейся ему еще в плену у бандитов.
Ростик решился на безумный шаг, не думая о последствиях и понимая, что обратной дороги в богатый сладкий уголок уже не будет и что некогда любящий, но жесткий и циничный отец не простит непутевого сына-предателя. Он послушал свое сердце и сделал этот шаг.
Расположение минных полей мальчик знал от деда Егорыча, а часовому в пиво подсыпал сонного порошка. Буцефала и Ксюшу он вывел задами двора через заранее сделанную в ограждении брешь, когда дождался, чтобы охранник на вышке заснул без задних ног с пустой бутылкой в руке. Мальчик волновался и испытывал страх, но все же тихо вел под уздцы коня, при этом девочка держалась позади.
Они удачно выбрались, уселись на коня и легкой трусцой направились вдоль Каменной гряды на запад. Буцефал вывез седоков из лесной чащи и остановился возле лужи. Сочная травка и отстоявшаяся после дождя вода привлекли животное, да подросткам и самим хотелось перевести дух и успокоить нервы. Они успешно покинули «Ессентуки» и пробрались жутким лесом на открытую местность, насыщенную лишь валунами и мелкими кустарниками. Преследования вроде бы не наблюдалось, поэтому можно было развести костер и перекусить, тем более заложница изрядно наголодалась в плену, отказываясь есть из рук Мамонта.
Ростик достаточно сноровисто запалил хворост, соорудил шпажки с колбасой, вскрыл сухпаек, сворованный из комнаты отца. Ксюха все это время восседала на пне, наблюдая за действиями ее спасителя. Они почти не говорили, все еще стесняясь друг друга, но постепенно смущение отходило на задний план, и уже звучали шутки и тихий смех.
И все бы ладненько и мило, но тут появился пещерный карлик…
* * *«Пасьют, не иначе! Прям как в юные годы. Гонка преследования, блин, с задержкой старта и отрывом…»
Треш почти бежал, если можно так выразиться. Со стороны разным там квакушкам и пиявкам, возможно, и казалось, что человек скачет по дорожке, упорно преследуя противника. Но на самом деле сталкер оказался не так шустр, как ему хотелось бы. Он постоянно спотыкался, падал, ударяясь коленями и локтями о полугнилой настил гати, иногда промазывал мимо опоры и проваливался в топь. Скорости на самом деле никакой не было – очень мешали темень ночи и разбитая гать. А еще враг! Фонарик не включить – иначе привлечешь внимание противника, путь извилистый не срежешь – в этих гиблых болотах другой тропы не существовало. Плюс беглец – явно прыткий, сильный и опытный противник, который не прогуливался по этой местности а успешно оторвался с достаточной форой во времени и максимально быстро двигался, спеша покинуть злосчастные трясины.
Шрам уже смекнул, что за ним гонятся. Он это услышал, когда на мгновение остановился, чтобы перевести дух и оценить положение – неподалеку послышался всплеск, сопровождаемый короткой руганью. Но сейчас и здесь очевидным для наемника стало то, что преследователь его один, что он примерно в зоне досягаемости пули и еще… что этот неприятель-погонщик самый что ни на есть страшный враг в жизни Шрама. Треш!
Это прибавляло наемнику сил и энергии, хотя дыхание уже начало давать сбой. Он тоже падал, чертыхался, снова скользил и валился, но тотчас вскакивал и устремлялся дальше.
Боязно было обоим неприятелям. Трешу казалось, что противник вдруг остановился и уже целится в него, поджидая на ровном открытом месте, где никуда не спрячешься. Шрам постоянно ощущал дыхание своего преследователя, понимая, что сталкер с «Вала» может в любой момент влепить пулю в спину беглеца. Что он шустр и меток, что им движет чувство мести, ненависти и юношеский азарт. Как клещ, вцепился он в шкуру матерого наемника! Как полтергейст появился в Зоне – внезапно и эффектно!
На запад, в сторону Каменной гряды, гать имела большую протяженность, в отличие от других троп, и таила в себе множество западлян и препонов, в которые первым начал попадать, как и следовало ожидать, Шрам. Сначала он наступил на доску, которая спружинила, будто аномалия «трамплин», и скинула жертву в болото. Наемника подбросило вверх на два метра, затем в сторону метров на пять, где он угодил в топь. Чувство страха придало дополнительные силы, и он, не
