Врать он мастак.
Рейнясу посмотрел на пальцы, предательски растопырившиеся в избыточном количестве, и свободной рукой зажал лишние – мизинец и безымянный, – оставив указательный и средний.
– Я скушал два, два маленьких кусочка! А ты сколько?
– И я тоже два, – отвечал я, вытягивая перед ним открытые вверх пустые ладони.
Рейнясу оглянулся вокруг. Ни слова не говоря, стремительно вильнул между столами к мужчине, поглощавшему хлеб с густым, как паста, томатным соком, приправленным солью, перцем и белым соусом из тюбика с вездесущей эмблемой «Смак». Мужчина, подняв глаза, изучал рекламный проспект на голографическом экране. В это время маленькие руки схватили с его блюда тосты, а ноги в расстегнутых сандалетах бодро несли воришку обратно, ко мне, седоусому недотепе. Я пришел в ужас, видя, как хлопают при движении и выворачиваются ремешки застежек на обуви похитителя хлебов. Перспектива возвращать Тимоху эфеба с расквашенным носом или разбитым лбом мне не понравилась.
Но обошлось – шустрый Рейнясу ни разу не споткнулся.
Потом маленький засранец снова выкрутился у меня из рук и цапнул крупные плоды хурмы с тележки с чужим заказом: для двоих, так сказать, – для себя и для меня. Он явно решил этим утром сделать хорошие запасы провизии. Надо подсказать Тимоху, что из этого парня вырастет готовый каптенармус. Теперь столику придется повторно ездить за заказом, и, скорее всего, кроткий, но сообразительный колесун пригласит роб-горничную нести фрукты, так как столики не запрограммированы отбиваться от воришек.
Я отказался поедать ворованный хлеб.
Рейнясу настаивал и даже пытался кормить меня (дети, в отличие от взрослых, весьма последовательны и стремятся довести дело до конца), но я уклонялся от тостов, тыкавшихся мне в рот. Тогда, оглядываясь на меня и сообразив, что без свидетеля припрятать запас невозможно, мальчишка подсунул под плед на своем ложе краденые хлебцы со словами:
– Пускай полежат. Если ты, дедушка, сильно захочешь кушать, ты мне скажи. Я дам хоть все, хоть целых два! – Он охотно пользовался своими познаниями в математике. – А когда мы увидим рыбок?
Вот так, без всякого перехода, мы устремились к борту гондолы – выглядывать тех, кого ребенок со звездолета назвал рыбками.
Местные «рыбки» имели размеры крупнотоннажного танкера, бороздящего безопасные моря туманной Глизе или старушки Земли. Уж если местные рыбы изволят показаться гостям планеты, не заметить их будет невозможно. И потому я расслабленно и с удовольствием окидывал взором расстилавшийся вокруг пейзаж.
Тем временем «Золотой грейпфрут» протащил свою тень по песку пляжа и вальяжно плыл над здешним морем.
C аэрокрафта «Легенда» раздались возбужденные крики, слышимые в утреннем воздухе даже на расстоянии. Пассажирам «Легенды» повезло, они первыми увидели что-то заслуживающее внимания. Видимо, местный экзот еще не убрался в море и был застигнут объективами туристов на кромке воды. Пляжи Ило пустовали – никто не хотел стать приманкой для морских тварей, постоянно инспектировавших прибрежную полосу. Но на сушу обитатели моря предпочитали не соваться: флорники тоже не дремали, и туристам в аэрокрафтах случалось видеть на краю прибрежной полосы целые холмы из растений. Местные не слишком распространялись об этом явлении, но если бы вы сумели разговорить кого-нибудь из команды, этот человек рассказал бы вам, что такие холмы вырастают за одну ночь над неосторожной жертвой, выползшей из моря или выброшенной приливом слишком далеко от кромки воды.
А сейчас по песку бродили барабульки, щупая его тонкими усиками. Лежали, зарывшись в песок, звездочеты и камбалы. Морской пляж выглядел вполне мирно.
Нет, не совсем так.
В подзорную трубу я разглядел, как ввалился песок, образовав влажную дорожку от кромки воды вглубь пляжа, и что-то мокрое, крапчатое, бесформенное просочилось на поверхность, закрутилось, бросаясь со стороны в сторону, накрывая собой мелкую живность и прыгая по пляжу дальше и дальше. Барабульки прыснули прочь. Охота неожиданно началась и так же закончилась, и бесформенная биомасса, вся облепленная мокрым песком, вдруг исчезла. Потом с того места, где скрылось странное создание, к воде по песку устремился, извиваясь, длинный ленточный червь с утолщением посередине туловища. Видно, это и была настоящая ипостась твари, устроившей себе пикник под открытым небом.
Научившись отгораживаться от ночных растений, иланцы не пытаются осваивать океан: здешние морские создания способны легко разнести на куски любое судно, и это не преувеличение. С мыслью о судоходстве пришлось расстаться на заре открытия Семилунного, как только спутники низкоорбитальной геологической разведки, исследуя новую планету, засняли заодно и морских существ длиной в милю и больше. Причем, в отличие от мирных гигантов в океанах Земли, здешние вели себя неизменно агрессивно. Полеты туристических аэрокрафтов над морем до сих пор (а ведь Ило Семилунный открыли сто двадцать лет назад) приносили новые сведения об обитателях глубин. Вот и экипаж «Золотого грейпфрута» спешно готовился к съемкам. Этим людям неплохо доплачивали, если в объектив камеры попадала неизвестная тварь.
Мы были в нескольких милях от берега, когда постояльцы отеля, как по команде, отхлынули от бортов и бросились на нижний ярус. Наверное, я невнимательно читал программу, а ведь стоило посмотреть, какое еще развлечение устроят нам и куда все заторопились.
Недоумевая, мы с Рейнясу тоже поспешили вниз.
В днище гондолы «Золотого грейпфрута» располагался бассейн из прозрачного тектолита. В нем вчера наладили купание во время первого облета окрестностей кантона Май, и пассажиры, висевшие в кристально чистой воде, наслаждались видом местности, проплывающей прямо под ними.
Мальчик купаться не захотел, объяснив коротко: «Боюсь упасть в небо».
Очень разумный мальчуган, и он нравится мне все больше.
Меня тоже перспектива плавать на фоне пейзажей Ило не прельстила – не хотелось попасть в объектив чужих видеокамер, а вокруг снимали непрерывно. Еще бы, эффектные, должно быть, получались кадры.
Теперь сухой, выдраенный до абсолютной прозрачности бассейн сюрреалистически жутко походил на большую дыру в корпусе. Наши спутники, завидев эту дыру в гондоле, охнули. Не знаю, чего больше вложили они во вздох: удивления или восхищения. Тектолит даже не бликовал, как положено обычным прозрачным материалам. Люди остановились на краю чаши, держась за легкую ограду бортиков, сделанную, как почти все на Ило, из дерева. Конкретно эти перила вокруг иллюминатора были когда-то бамбуковыми стволами, срубленными в низинах южного острова Мира.
Здесь чувствовалось движение аэрокрафта; внизу колыхалась и проплывала назад голубая морская зыбь. Туристы рассаживались, спустив ноги вниз, в пустую чашу бассейна, и фотографировали волну, играющую радостными отражениями утреннего Ило-Соло.
Вдруг ленивое море покрылась рябью и мелкими водоворотами. В глубине показалась неправдоподобно большая для живого существа тень, затем море расступилось, и над поверхностью воды всплыл поросший тиной и водорослями остров почти правильной овальной формы.
– Это гигантская камбала! – сказал кто-то. – Камбала любит всплывать на
