Кем она станет.
– Я осмотрю окрестности, – объявил Трик.
– Хорошо, – кивнул Сидоний. – Волнозор, поднимись наверх и покарауль там.
– Буду смотреть в оба.
– Я пойду с тобой, – предложила Брин, поднимая лук.
Мечница покосилась на Мию с Эшлин, и все трое расплылись в многозначительной улыбке. Они принялись разбирать вещи и переносили запасы еды в сухое место, пока Мясник и Сидоний обходили башню в поисках растопки для костра. Доски давно сгнили, но к тому времени, как повозку разгрузили, им удалось набрать достаточно щепок и листьев, чтобы разжечь небольшой огонь в яме.
– Итак, – начал Сидоний. – Проверим, не все ли я позабыл.
Итреец достал солнцестальный меч, позаимствованный у центуриона люминатов, которого Мия убила на борту «Девы», взял его обеими руками и, закрыв глаза, тихо пробормотал молитву Всевидящему. Мия услышала резкий звук, похожий на втягивание воздуха, и внезапно клинок Сида воспламенился.
– Бездна и кровь, – выругался Мясник, щурясь от яркого света.[19]
– Впечатляюще, – улыбнулась Мечница. – Постоянно забываю, что когда-то ты был добропорядочным люминатом.
– Да не особо, – ответил Сид, вонзая меч в щепки. – Но зато так можно сэкономить горючее в кремневом коробке.
Листья и щепки загорелись, и вскоре в яме весело заплясали язычки пламени. Мясник подозвал Йоннена, его лицо, напоминавшее упавший пирог, расплылось в широкой улыбке.
– Подходи погреться, парень, – сказал лиизианец. – Старый Мясник не кусается.
Мия косилась на солнцесталь с опаской, но она уже сражалась прежде с люминатами, и их мечи никогда не имели на нее такого воздействия, как освященная Троица. Так что, взяв брата за руку, она повела его к постепенно разгорающемуся костру. Когда они приблизились, огонь на мече Сида вспыхнул ярче, а влажная древесина начала с треском ломаться. И когда Мия посадила Йоннена…
– Четыре Дочери, – пробормотал Мясник. – Вы видите эту хрень?
Пламя тянулось к ней. Огненные язычки вырастали из ямы и меча Сида, словно хваткие пальцы, царапающие воздух. Мия оглянулась на Эшлин, снова посмотрела на костер. Затем обошла яму по краю, наблюдая, как языки преследуют ее, выгибаясь подобно саженцам во время бури, наплевав на направление ветра.
– Ебануться, – выдохнул Сидоний.
– Дерьмо, – прошептала Эшлин.
– Да, – согласился Мясник. – Ебаное дерьмо.
Йоннен изумленно посмотрел на них.
– У вас у всех поганый рот…
Мия перевела взгляд с костра на бурю снаружи. Леди Огня и Леди Бурь ясно показывали свое недовольство, и в ее груди вспыхивала ярость. Она не сделала ничего такого, чтобы навлечь их гнев, и не вмешивалась в их гребаную ссору. Однако вот она, мокрая до нитки, лишенная возможности плыть по морям или греться у очага.
– Я не боюсь легкого ветерка или дождика, – заявила Мия. – Или гребаной искры.
Она потянулась в карман, достала сигариллу и поднесла ее к мечу Сида. Но тут огненные языки заметались, словно змеи, так ярко и свирепо, что Мие пришлось убрать руку, чтобы не обжечься.
– Осторожней, Мия, – предостерег Сидоний.
– …Возможно, нам лучше не распалять враждебность Дочерей…
Мистер Добряк сидел на арке, наклонив голову.
– …Они и без того кажутся очень недовольными нами…
– …В кои веки мы с кисой полностью согласны… – прорычала Эклипс.
– …О, в таком случае кури на здоровье, Мия…
Эклипс вздохнула, а Сид убрал меч из пламени горящего костра и спрятал его в ножны, чтобы потушить огонь. Мия почувствовала на себе взгляды товарищей, их медленное осознание, в какую странную историю они ввязались. Они многое в мире повидали, и Соколы не из суеверных, так что вряд ли им было легко смириться с этим открытием. Мия всю жизнь знала правду, но даже у нее все это не укладывалось в голове. Одной Богине известно, что же творилось у них…
Тем не менее, покосившись на Сидония, с практичностью, которая помогала ей три года на песках, Мечница начала натягивать веревку между арками, чтобы повесить мокрую одежду. Мясник решил бросить вызов грозе и принес снаружи веток, чтобы подсушить их у костра. Пробормотав что-то о «периметре», Сидоний вышел в бурю и отправился на разведку вместе с Триком. Завязав последний узел, Мечница сказала Йоннену:
– Раздевайтесь, юный консул. В этом вы только подхватите смертельную простуду.
Мальчик молча повиновался, передав ей свой плащ. Мия видела, что он весь дрожит от холода, его промокшая мантия липла к тщедушному тельцу.
– Парень, ты когда-нибудь дрался на мечах? – спросил Мясник.
– …Нет.
Лиизианец достал гладиус и прошелся взглядом по краю лезвия.
– Хочешь научиться?
– Нет! – быстро пресекла его попытку Мия. – Он слишком маленький.
– Херня, у меня самого был малец его возраста. Он умел размахивать мечом.
Мия уставилась на него.
– …У тебя есть сын?
Мужчина вновь посмотрел на меч и пожал плечами.
– Уже нет.
Сердце Мии ушло в пятки.
– Богиня, Мясник, я…
– Кроме того, он брат Вороны, – перебил тот, криво улыбаясь и уходя от темы с мастерством, которого ему недоставало на песках. – Если он не хочет отстать от сестры, то пора бы начать за обучение, да?
– Я не…
– Я не маленький, – мальчик встал, его повелительная манера поведения вернулась. – Вообще-то я очень высокий для своего возраста. И отец говорил, что для победы нужно просто быть сильнее духом, чем остальные.
Мия закусила губу, вспоминая слова Скаевы, произносимые в кабинете, пока та горящая троица кружилась в его руке. Император, тем не менее, продолжал стоять и говорить, в то время как она она лежала, свернувшись дрожащим клубком на полу.
«Отец…»
– Полагаю, с этим не поспоришь, – вздохнула Мия.
Лицо Мясника просияло, и он подозвал Мечницу, которая бросила ему свой меч. Мия наблюдала боковым зрением, как лиизианец показывает ее брату базовые хватки, позы и тактики («Если сомневаешься, всегда бей по яйцам»). По крайней мере, так Йоннен будет в постоянном движении. Это его согреет. Но, откровенно говоря, она хотела бы держать подальше мальчика от своего мира.
От всего этого дерьма и боли.
Эш села у костра, Мия чуть в отдалении, чтобы не рисковать. Пламя по-прежнему тянулось к ней, но не так яростно, как когда она подходила близко. Мечница тоже присела, протянув руки к огню. Мие попался на глаза жуткий шрам на ее правой руке, оставшийся после битвы с шелкопрядицей в Уайткипе. Из-за этой раны их домина чуть не продала двеймерку, и Мия не могла не задаться вопросом…
– Как она заживает?
Мечница обернулась, на ее татуированной коже заплясал свет от костра.
– Медленно.
– А как твоя хватка?
Уголки губ женщины приподнялись, а глаза сузились до щелочек.
– Не волнуйся об этом, Ворона.
Мия покачала головой и улыбнулась.
– Никогда.
Мечница пару секунд наблюдала за огнем, явно колеблясь.
– Тот бездушный, – наконец выпалила она, – мертвый юноша. Что у него за
