— Нам не нужна жалость. Нам нужна помощь, — Рейз вздохнул и устало потер лицо ладонями. — Ты сможешь ее вылечить?
Силана перевела взгляд на окно, и свет свечи обрисовал ее профиль красным:
— Три года долгий срок для маладии, вы слишком запустили болезнь. Врачи должны были сказать вам раньше, что если лекарства не помогают, нужно обращаться к жрицам, — она снова одернула рукава, на сей раз мягким, каким-то задумчивым жестом. — Я могу исцелить вашу сестру, но не за один раз. Мне потребуется три-четыре встречи с перерывом где-то в неделю. Целиком лечение займет около месяца.
— Но она поправится? — это единственное, что на самом деле волновало Рейза.
— Да, полностью. После лечения я сделаю для нее талисман Майенн, чтобы болезнь не вернулась. Это стандартная целительская практика.
Ее предложение было щедрым. Очень щедрым. Оставалось только договориться о цене.
Рейз сцепил пальцы в замок, подался вперед, изучая ее лицо:
— Что взамен?
Силана медленным движением накинула плащ на плечи, словно бы только осознала, что все время до того держала его на коленях — наверняка оттягивая необходимость отвечать — и запахнулась, скрывая в складках даже кончики пальцев. Простой и естественный жест, но Рейза почему-то все равно неприятно царапнуло пониманием — она боялась дотронуться до него даже случайно. Брезговала, наверное. Наверное, все еще видела перед собой шлюху.
— Мне нужен гладиатор для боев в Парной Лиге. Я бы хотела, чтобы это были вы.
— Даже если я трахаю женщин за деньги?
— Это ваше право, — она смущенно поправила плащ. Закутанная с ног до головы, немного неловкая, она напоминала Рейзу птицу. — Я понимаю, что вы не откажетесь из-за сестры, но мне все равно хотелось бы предложить вам хорошие условия. Я могу делить с вами выигрыш пополам, обеспечить жильем и едой. Я не могу только платить вам гладиаторское жалование.
Это действительно было неплохое предложение, даже учитывая, что заработок Рейза полностью зависел бы от количества поединков и от побед. Но Силана была права — из-за Джанны он не мог отказаться. Оставалось решить последнее:
— Как долго я буду тебе нужен?
Она нахмурилась, словно не понимала:
— Как долго?
— Гладиаторские контракты заключаются на ограниченный срок, — как можно равнодушнее пояснил Рейз. — Я не могу подписаться на всю жизнь, — от одной мысли, что пришлось бы носить ошейник всегда, хотелось разломать что-нибудь. — Мне нужно знать, когда все закончится.
— Понятно, — она подняла руку, устало потерла лицо. — Я ведь почти ничего не знаю. Назовите срок сами.
— Если я назову его сам, это будет полгода, — он кривовато усмехнулся, потому что предложение было на самом деле смехотворное. Он не всерьез его сказал. Но Силана только зябко потерла руки и кивнула:
— Хорошо.
Полугодовой контракт был самым коротким, на меньший срок в Парной Лиге даже не договаривались, и жрица Майенн за свою помощь могла требовать намного большего. Силана, скорее всего, просто не знала об этом, потому что никогда раньше не участвовала в боях.
Рейз бесился из-за ее отношения, но он все равно должен был ее предупредить. Только конченый мудак в такой ситуации стал бы молчать.
— Подумай еще раз. Полугодовой контракт — это минимальный срок, это очень мало, особенно если ты даешь жилье, кормежку и процент от выигрыша. Я был в Храме и знаю расценки на целительниц. Если пересчитать честно, я должен тебе года два.
— Но вы предложили меньше?
— Сморозил по глупости. Я просто ненавижу подчиняться и вообще не хочу надевать ошейник.
Она снова аккуратно поправила складки плаща на коленях:
— Спасибо. Мне кажется, вы хороший человек, но полугодового контракта будет достаточно.
Силана встала и опять поклонилась — на сей раз сдержанным, традиционным поклоном. Таким, кажется, было принято прощаться. Или, может быть, ставить точку в разговоре.
И, как бы там ни было, во второй раз Рейз не стал с ней спорить.
***
На следующий день Силана проснулась рано. Дыхание вырывалось белесым облаком, а гроздья рябины, которую она поставила в вазу на окне, покрывал иней. Новая комната была угловой, выходила окнами на Северные Врата, и в ней было намного холоднее.
Прошлой ночью после разговора с Рейзом Силана вернулась домой поздно, непослушными, замерзшими пальцами развела огонь в камине и, закутавшись в плащ, устроилась в кресле. Несмотря на усталость, спать не хотелось. В голове бесконечным хороводом крутились мысли, планы на будущее, сомнения и воспоминания.
Силана думала о том, что придется купить в ближайшее время, и раз за разом мысленно пересчитывала оставшиеся деньги.
Рейз согласился жить у нее — дом Силаны располагался ближе к гладиаторской школе, в которой он тренировался и ближе к врачебным палатам, где лежала его сестра.
Чтобы как-то отвлечься от собственных мыслей, Силана унесла свои вещи из комнаты, перестелила белье на кровати для Рейза — единственной оставшейся в доме, и помыла полы. Она открыла окно, чтобы стылый осенний воздух выветрил ее присутствие.
Силана жила там с тех пор, как получила от поверенного матери ключ от дома — это была ее старая комната, единственная, в которой ничего не поменялось. Ее обставляла мама еще когда была здорова: это она выбрала тяжелые темно-серые портьеры, красное с золотом покрывало на кровати, осеннего цвета ковры на светлом каменном полу, картины на стены и витые чародейские светильники над кроватью.
Понадобилось чуть меньше часа, чтобы от Силаны там не осталось и следа.
Угловая комната была абсолютно пустой, но сравнительно чистой. В ней не осталось мебели, но был старый протершийся ковер, который, наверное, всем было жаль выбросить, и прозрачные занавески на окнах.
Кровати не было, но в подвале Силана нашла несколько ящиков из-под овощей. Если сложить их вместе и застелить сложенным в несколько раз ковром, вполне можно было спать — ей много раз доводилось ночевать и в худших условиях. Шкафа в комнате не было, но была вешалка для плащей и табурет — одна ножка у него отломилась, но если прислонить его к стене, можно было пользоваться: положить какие-нибудь мелочи или поставить свечу.
Возле северной стены, перед окном Силана расположила алтарь Майенн — походный, совсем скромный: простое белое полотно, свеча, чаша и нож. Даже курильницы не было. У чаши был отколот краешек, а лезвие ножа кое-где потемнело, но Силане они все равно были очень дороги.
Перед сном она зажгла свечу — совсем ненадолго, для короткой молитвы.
Госпожа моя в пламени, славлю тебя и благодарю. За этот ушедший день и за наступившую ночь, за радости и за печали. За каждый шаг, за вдохи и выдохи. За этот мир. За отдельные искры, за единое пламя. За то, что ведешь меня над пропастью по струне. За жар и тепло. Пусть оно укроет тех, кто мне
