Я поспешно сбросила прямо на пол замызганный халат уже неопределенного цвета, следом за ним показавшие удивительную стойкость ботинки и, с особенным удовольствием, инопланетную одежду – до последней тряпочки. После чего босыми ногами прошлепала в душ, чтобы смыть с себя даже воспоминания о безымянной планете.
Там я задержалась надолго. Если говорить объективно, душ был ничем не лучше конструкции у куйков, а если совсем уж честно – даже хуже. Тесный, с единственным моющим средством для кожи и волос в дозаторе, которое неприятно пахло стерильностью – против целой полочки ароматных средств неизвестного происхождения на планете. Но именно это сейчас приводило меня в восторг: все знакомое, понятное, простое и типовое – до слез умиления.
Когда я вывалилась в каюту, обнаружила там небольшие изменения. Грязная одежда пропала, вместо нее в нише обнаружилась стопка чистых вещей.
Выход из ситуации, как капитан и обещал, нашелся. Мне выдали новый халат, немного великоватый, и эластичный комбинезон вроде того, который Гаранин надевал под броню. Не иначе, какой-то комплект спецодежды распотрошили. Последний оказался достаточно универсальным и безразмерным, чтобы обтянуть даже мои кости. Конечно, сидел он не так плотно, как на полковнике, но все равно – хорошо, особенно с поясом, который добрые соотечественники прибавили к одежде.
Набросив халат поверх комбинезона, на пару мгновений я заподозрила, что у корабля барахлит гравитационный модуль и, если посильнее оттолкнуться, можно подпрыгнуть до потолка. На всякий случай даже подпрыгнула, пока никто не видел, но – нет, легкость оказалась исключительно внутренней.
Несмотря на радужное настроение, к входной двери я подходила с легким опасением. Капитан по первому впечатлению показался человеком неплохим и честным, но кто его знает!
Напрасно волновалась, меня действительно не заперли, отчего настроение опять скакнуло вверх. Но вскоре опять померкло, когда я сунулась в соседнюю каюту, а та оказалась заперта, и на звонок – сигнал оповещения о посетителе – никто не отреагировал. Похоже, Гаранин до каюты еще не добрался. Надеюсь, что только пока.
Пришлось идти на разведку в одиночестве.
Корабль действительно оказался небольшим, если сравнивать с исследовательскими станциями, на которых я успела поработать, или громадными межпланетными лайнерами, но удобным, продуманным и, кажется, неплохо оснащенным. Вот только допуск в лабораторный отсек мне не оформили и автоматика не пропустила.
Кают-компанию я нашла без труда, здесь вообще негде было блуждать. Уютная небольшая комната, тесноватая из-за обилия стандартной мебели из полиморфа с ее характерными нечеткими, словно оплывшими контурами: пара низких диванов у кофейного столика, пара прямоугольных обеденных столов со стульями. Кроме того, несколько терминалов для всевозможных виртуальных развлечений, в нише – стопки настольных игр, от простых бумажных до роскошных голографических, и уйма всяческой мелочовки. На стене две гитары, несколько акварельных пейзажей – от традиционных морских до откровенно психоделических, и попробуй пойми, это проявление безудержной фантазии художника или природы, создающей на разных планетах весьма замысловатые виды.
Все сорок человек экипажа тут, конечно, не разместились бы, да и половина – с трудом, но это нормально. Не бывает такого, чтобы все бездельничали одновременно: работа в космосе обязательно посменная, многие посты нельзя оставлять без дежурного специалиста.
Сейчас здесь, за столиком с кофейником и печеньями, собрались всего трое. Крупная во всех измерениях дама неопределенного возраста с роскошной копной волнистых черных волос, совсем молоденький белобрысый парнишка – возраст и суть аспиранта в первой настоящей командировке выдавал перманентный испуг в глазах, и жилистый темнокожий мужчина очень интеллигентного вида.
– Добрый вечер, – первой проявила я вежливость.
Мужчины на разные лады поздоровались, ответив любопытными взглядами.
– Ага, – удовлетворенно кивнула женщина. – Я же говорила, здесь надо караулить, мимо не пройдет. Ну здравствуй, жертва незапланированного культурного контакта! Как тебе наши подопечные?
– Я лишний раз убедилась, что ксенобиолог из меня не вышел бы, – ответила честно, подходя к компании, и устроилась на свободном месте рядом со старшим из мужчин.
Аспирант, представленный как Отто, тут же был отправлен за чашкой для меня. Недалеко – все нужное нашлось в неприметном стенном шкафу. Второй мужчина, Базиль Модестович, оказался не биологом, а программистом. Дама же – начальницей экспедиции со звучным именем Любовь, «и безо всяких формальностей, пожалуйста!».
Конечно, биолог тут же насела на меня с расспросами: опыт общения с аборигенами, не оскверненный жесткими требованиями многочисленных инструкций, представлял для коллег огромную ценность. Сами ученые на такой риск, как непосредственное внедрение в среду куйков, без долгой подготовки идти не имели права, им за подобное самоуправство грозила серьезная головомойка. А с меня – что взять, человек случайный, незаинтересованный.
Я интерес женщины понимала и старалась рассказывать по возможности подробно. Заодно прояснила для себя некоторые детали: отвечала на вопросы Любовь не менее охотно, чем слушала.
Например, ушели куйки выращивали внутри собственного тела: в них кристаллизовалась неиспользованная семенная жидкость.
Шулик, к моему облегчению, выделяли не человекоподобные куйки, а галиги – при каком-то специфическом воздействии на них двуногих.
Одежду ткала одна из разновидностей арениев, готовую, иногда даже сразу с узорами, иногда ее расшивали женщины. Причем со временем платья эти без носки усыхали, пропорционально уменьшались, откуда и широкий выбор размеров.
Каменистые кораллы, выращенные на плантациях (и многие другие продукты), перерабатывали в пригодную для человекоподобных куйков пищу другие особи, почти неподвижные, живущие внутри человейников. Им же скармливали остатки одежды, обуви, предметов быта. Этих мы с Гараниным не видели, что радовало: со слов антропологов, походили амики на огромных жирных гусениц.
В общем, биологический вид оказался весьма самодостаточным: как пчелиный улей, только круче. В ответ на мой вопрос, можно ли их вообще считать цивилизованными и насколько, женщина только рассмеялась – они и сами не могли на это толком ответить. А все шкалы и критерии, которые я пыталась вспомнить на планете, являлись больше творчеством фантастов, чем ученых. Даже набор критериев, определяющих возможность контакта, каждый раз был новым и очень условным.
А в моем рассказе Любовь в наибольший восторг привели действия Мария. Слишком сильно они выбивались из привычных поведенческих матриц, за пределы которых куйки почти никогда не выходили. Да, это наверняка объяснялось возрастными изменениями в его мозге, как и предполагали местные люди-ученые, но интересовали женщину детали: что именно замкнуло в его голове? При отсутствии трупа, конечно, этот вопрос оставался без ответа. Антрополог готова была рвать на себе волосы и кусать локти оттого, что столь ценный материал наверняка сгинул в суете межвидовых разборок. Потом плюнула и решила обратиться к капитану с требованием срочной высадки – вдруг повезет и Мария удастся найти. Я искренне пожелала коллегам удачи.
После разговора Любовь с аспирантом Отто в кильватере двинулась на приступ капитанского мостика, и мы с Базилем остались вдвоем.
– Василиса, разрешите, и я немного вас помучаю? – улыбнулся он. – Не могли бы вы рассказать, как именно произошло перемещение? Дело в том, что «Черный лебедь» весьма далеко отсюда…
– Да с удовольствием, только без показаний приборов все это голые домыслы, –
