Базиль, хоть и специализировался в другом, оказался большим любителем астрономии, отлично подкованным в теории, поэтому все мои рассуждения и предположения выслушал с большим воодушевлением и пониманием. Это подкупало, бодрило и заставляло голову работать активнее. Какие-то версии мы сообща отбросили, какие-то возникли вновь.
Самой же стройной и непротиворечивой, на удивление, оказалась фантастическая, подкупающая своим изяществом вероятностная теория.
О том, что объекты существуют именно в той точке пространства, в которой вероятность их нахождения больше всего, говорили давно. И теория построенного на этом принципе двигателя тоже далеко не нова: по ней требовалось уменьшить вероятность существования объекта в точке входа и повысить – в точке выхода, и тогда естественным образом возникнет пространственный прокол. Забавная, чисто умозрительная задача, которая, однако, заиграла новыми красками в контексте нашего с Гараниным перемещения. Она прекрасно объясняла, почему нас выкинуло на кислородную обитаемую планету вместо открытого космоса: просто потому, что вероятность нахождения человеческих существ на такой планете гораздо выше. Дальность и направление наверняка можно было вычислить на основе энергозатрат.
Но самое интересное заключалось в том, что теория эта неплохо согласовывалась с событиями на планете. Перемещение словно что-то сдвинуло, нарушило стабильность поля вероятностей вокруг нас, и вдруг начали происходить события, маловероятные в обычных обстоятельствах. Почти одновременно – брухи, срыв Мария, извержение вулкана, успешная диверсия людей, вход исследовательского корабля именно в тот сектор, в котором находились мы, наше попадание именно в тот город, где работали полевые антропологи из экспедиции…
В общем, открылось еще одно непаханое поле для теоретиков. И это не считая самого факта перемещения с помощью прототипа!
Как бы договориться со здешним экипажем, чтобы они подобрали остатки приборов с места нашего появления? Вдруг из них удастся что-то выжать?
Наш разговор вскоре прервался, причем на самой оживленной ноте – в кают-компанию вошел Гаранин, одетый в светло-серую форму без знаков различия, наверное, тоже с чужого плеча.
– Захар! – улыбнулась я полковнику: сидели мы к двери лицом, поэтому заметили начбеза сразу. – Хорошо, что тебя все-таки не стали задерживать. А мы с Базилем тут прикинули теорию нашего перемещения, такая любопытная штука выходит…
Полковник постоял на месте, потом только махнул рукой:
– Да ладно, я просто убедиться, что все в порядке. Не буду мешать.
И вышел. Я проводила начбеза растерянным взглядом. Что это он?
– На чем мы остановились? – пожав плечами в ответ на свои мысли, обратилась к собеседнику.
– На функции Рошеля – Петренко, – медленно ответил Базиль.
Вид у него стал немного рассеянным, мужчина бросил на меня странный задумчивый взгляд. Но потом программист встряхнулся и разговор продолжился. Правда, опять – недолго, потому что вернулась воодушевленная Любовь и попыталась вновь на меня насесть. И снова безуспешно, поскольку начали подтягиваться остальные. Наступало время ужина.
На который полковник, кстати, так и не явился. Учитывая, что на небольшом корабле, который не относился к классу комфортабельных лайнеров, никакой системы доставки еды в каюту не существовало, это обстоятельство озадачило: до сих пор Гаранин отличался отменным аппетитом. Может, я поспешила с выводами и не так уж безобидно прошел его разговор с конвоем? Или, может, он просто уснул?
Последнее предположение я, подумав, приняла за основу. Скорее всего, поэтому Захар и с нами рассиживаться не стал, убедился, что со мной все в порядке, да и ушел плющить подушку. Начбез, конечно, выносливей иных роботов, но ему тоже нужно отдыхать.
Я решила отнести Гаранину ужин в каюту, но легкое, зудящее чувство тревоги никуда не делось и продолжало покусывать. Только к концу ужина поняла, в чем проблема: я соскучилась. Слишком привыкла, что он постоянно рядом, а если нет – то это повод для беспокойства и за него, и за себя. Выработанная за несколько дней привычка оказалась до изумления устойчивой.
Бороться с ней радикальными методами я не стала, сгрузила пару порций на поднос и честно сообщила озадаченным сотрапезникам, что пойду кормить полковника. Конечно, посыпались шуточки, но в пределах разумного, без пошлостей – все-таки за столом собрались воспитанные, образованные люди. А Любовь вовсе пренебрежительно фыркнула на своих мужчин, заявила, что они все это от зависти, и благословила хорошо кормить спасителя. Как и я сама, насчет моих шансов выжить на планете в одиночестве она иллюзий не питала, поэтому называла вещи своими именами.
Каюта Гаранина оказалась заперта, на звонок полковник сразу не ответил, и я замерла в растерянности у закрытой двери. И что мне теперь делать с таким количеством еды? Не обратно же нести!..
Но пока я топталась в сомнениях, замок открылся. На пороге возник Захар, и заспанным он совсем не выглядел.
– Вась? Ты чего? – озадаченно нахмурился он.
– Я ничего, это ты чего ужин пропускаешь? Вот, держи, спаситель, пришла тебя кормить.
– Спасибо, но не стоило беспокоиться, – поморщился Гаранин. – Я просто не голоден.
Поднос, однако, взял. Прямо так, через порог.
– Спасибо. Спокойной ночи. – Дверь закрылась перед моим носом.
Поговорили.
Я пару секунд ошеломленно постояла на месте, не зная, как реагировать. Что это вообще было?!
А потом волной накатило раздражение. Ну что за человек, а? Что у него такое случилось? И почему нельзя нормально объяснить?! Я, значит, за ним тут с подносами, как дура, бегаю из лучших побуждений, а он вдруг явно демонстрирует нежелание разговаривать. Причем ладно бы еще по делу, так ведь на ровном месте же!
Злость подстегнула к действию. Я не ушла и не заперлась обиженно в каюте, а решила разобраться, что случилось с начбезом за жалкие пару часов на станции. Может, у него проблемы? Например, кто-то из конвоиров по секрету сообщил, что на него уже свалили все неприятности на «Черном лебеде»? Или, наоборот, установили истинного виновника, и полковник теперь переживает, потому что это был его друг? Я же не знаю, как он переваривает подобные события.
В его интересах, чтобы было именно так!
– Гаранин, открывай! – зло потребовала я, барабаня пальцами по сенсору звонка. – Зараза! – в раздражении пнула дверь. – Открой, а то я пойду к капитану и скажу, что ты невменяемый после контакта с куйками, и тебя сдадут на опыты биологам! Полковник, ну твою ж непробиваемую броню!
Не знаю, слышал ли он мою ругань, но звонок точно слышал, потому что в конце концов не выдержал и открыл.
– Вась, ну что…
Разговаривать на пороге я в этот раз не стала, шагнула внутрь, поднырнув мужчине под локоть. Тот машинально приподнял руку, пропуская меня, и устало вздохнул:
– Что случилось?
– Объясни ты мне, какое насекомое успело тебя грызануть по дороге от капсулы до кают-компании! – Я непримиримо сложила руки на груди, остановившись посреди комнаты. – Почему ты от людей шарахаешься? Что-то выяснилось по станции? Нашли виновного? Или все-таки мы дежурные виноватые?
– Понятия не имею, – поморщился он.
– Тогда какого?.. – Я, выругавшись, всплеснула руками. – Что это за демарш с хмурой рожей? Или что, это по принципу «сам
