Тогда фон Кнобельсдорф послал в город за новыми досками, но те также сломались. Конечно, вряд ли этот человек сможет поднять то, с чем не справились трое. Однако попробовать все же стоило.
– Следуйте за мной, – сказал Макс по-французски.
Кроу встал с каменной стенки. Макс подвел его к грузовику и указал на самый маленький из валунов, который едва можно было обхватить руками.
– Поднимите это вон туда, – сказал он, показывая на кузов ближайшего грузовика.
Кроу нагнулся и схватил камень.
– Погодите, я вам помогу, – произнес Макс.
Но не успел он сделать и шага, как кусок скалы уже оказался в грузовике.
– Господи! – ахнул Макс.
– Что здесь происходит?
Явившийся на шум фон Кнобельсдорф был в майке. Это было одной из его причуд – даже замерзая от холода, бриться полуголым, чтобы произвести впечатление на подчиненных.
– Смотрите сами, – сказал Макс. – А теперь положите второй камень рядом с первым, – приказал он, обращаясь к Кроу.
Тот согнулся, нащупал выемки, за которые можно было бы ухватиться, и положил камень себе на колени. Затем отклонился назад, поднял валун над головой и опустил его в машину.
– Да он настоящий Геркулес! – восторженно воскликнул Макс. – Господи, такой человек очень пригодится мне в замке.
– Если он поднимет и третий камень, можете его забирать, – заявил фон Кнобельсдорф. – В противном случае – пиф-паф, и до свидания.
Третий валун был высотой в два метра, и Макс сомневался, что их пленнику удастся хотя бы ухватиться за него. Но для начала Фоллер все же распорядился задвинуть первые два камня подальше в кузов, чтобы освободить место.
– А теперь положите это туда, – скомандовал Макс.
К этому моменту вокруг них уже собрались эсэсовцы.
– Погоди! – крикнул штурмманн. – Мы должны сделать ставки. Ставлю пачку «Салема», что он не поднимет этот валун.
– Согласен, – ответил кто-то. – Я тоже ставлю пачку, что он не сможет этого сделать.
Семеро поставили на то, что этот камень не поднять, и никто на то, что пленнику это удастся.
– Эй, поставьте по две пачки каждый, и я приму вызов, – предложил Макс.
– Да хоть по три, если желаете, – ответил кто-то.
– Не хотелось бы, конечно, вас грабить, но если вам так хочется выбросить столько классных сигарет, – что ж, я не премину этим воспользоваться. – Макс повернулся к Кроу. – Поднимите этот камень и положите его вон туда. Если у вас ничего не получится, вам это будет стоить жизни, а мне – что еще печальнее – двадцати одной сигаретной пачки.
Эсэсовцы дружно загоготали. Макс становился популярным.
Кроу раскинул руки. Ему на память пришло другое испытание. Боги выковали железную цепь под названием Лединг и попросили волка показать свою силу. Он порвал ее с легкостью. Тогда они принесли вторую цепь, Дроми, которая была в два раза прочнее первой. Но и она разлетелась на куски.
Фон Кнобельсдорф демонстративно вынул пистолет и улыбнулся Максу.
Широко расставив руки, Кроу положил ладони на поверхность камня, качнул его на себя и, подняв над головой, затолкал в грузовик. Эсэсовцы дружно ахнули.
Фон Кнобельсдорф одобрительно закивал головой.
– Что ж, получайте этого маленького слугу в свое распоряжение, барон Франкенштейн, – сказал он Максу, – а также запас курева, которого вам хватит на полжизни. Оформление бумаг за вами. Когда вернемся обратно, сразу же нашейте ему на робу треугольник. А теперь давайте готовиться к отъезду.
Макс почувствовал огромное облегчение. Но потом он заметил, что фон Кнобельсдорф так и не спрятал пистолет, а, держа его наперевес, направился в сторону закованных в кандалы заключенных.
34
Инстинкт
Исчезновение Харбарда глубоко огорчило Балби. Дело, начатое несколько месяцев назад, становилось все более и более запутанным, обрастая новыми трупами. На сегодняшний день инспектору были доподлинно известны лишь следующие факты. Дэвид Ариндон находился в бегах; он был тяжело ранен – причем травмы нанес себе сам – и к этому моменту, возможно, уже умер от заражения крови. Харбард также серьезно пострадал: на груди у него были глубокие порезы, а вместо одного глаза зияла ужасная рана. Профессор был передан бригаде скорой помощи бойцом противовоздушной обороны и еще одним человеком, по описанию напоминавшим Эндамона Кроу. При этом первый из этих двоих натерпелся страху в руках у второго. Хотя этот инцидент с нападением казался Балби бессмыслицей – он просто не мог себе представить, чтобы Кроу на кого-либо накинулся, – с профессором в последнее время происходило слишком много странностей. Нельзя было оставить без внимания и тот факт, что государственный чиновник, отвечающий за древние артефакты, бросил дружинника противовоздушной обороны с переломом ключицы и синяками на горле.
Помимо этого, на руках у Балби было еще два трупа, оба со следами нападения какого-то зверя. А еще на них, по словам патологоанатома, были отпечатки человеческих зубов. По заключению того же патологоанатома, обоих покусал один и тот же нападавший.
Если добавить к этой мешанине фактов еще и то, что Харбард внезапно только что встал с койки и покинул госпиталь, в котором до этого лежал без сознания, получалась малопонятная, крайне запутанная картина.
Балби встретился с Бриггсом в полицейском участке на Литтл-Парк-стрит, чтобы подытожить то, что им было известно. Когда Кроу предположительно погиб во время массированной бомбежки, они навестили Харбарда. Он был очень умным человеком, но не умел лгать. Прежде чем присоединиться к полицейским в своем кабинете, профессор заставил их прождать почти час. Инспектору он показался очень взволнованным – и не только новостью о том, что Кроу пропал. Полицейский был уверен: происходит нечто такое, о чем Харбард не хочет говорить.
И еще одна деталь не ускользнула от внимательного взгляда Балби. Графин с бренди, который обычно стоял на журнальном столике у камина, на этот раз отсутствовал.
Балби отвел профессора Харбарда к грузовичку мясника, чтобы показать ему труп в униформе дружинника противовоздушной обороны и голову в противогазе. Попутно он заметил под окном спальни на втором этаже три окурка необычного голубого цвета. Балби помнил, что похожие бледно-голубые сигареты курил Кроу. Инспектор, который, будучи при исполнении, отличался особой дотошностью и подозрительностью, почти автоматически, по привычке, нагнулся,
