– Через день-два он будет уже в Риме.
– Допустим, – кивнул Бек. – А может, и нет. Не суть. Я внимательно изучил его кампании 1914 и 1915 годов, да и то, что он сейчас творит, тоже отслеживаю. И могу вам точно сказать – если вам кажется, что он делает что-то странное, то просто перекреститесь и выкиньте эту мысль из головы. Он всегда знает, что делает. И мыслит пусть и дерзко, но довольно рационально.
– Соглашусь с вами, – кивнул Пауль. – Полностью. Но вот одна беда – мы узнаём о его целях только после того, как он их достиг. То же сидение в Штеттине. Кто бы мог подумать? Очевидная ошибка. Он вполне мог прорваться к своим. Однако он всё равно окопался. И каков итог?
– И зачем он это сделал?
– Чтобы спровоцировать Ренненкампфа на действия, прекрасно зная его натуру. Это очевидно. Как и то, что в сложившихся условиях это вызовет цепную реакцию событий.
– Вы не думаете, что это случайность? – спросил, поведя бровью, Гальдер.
– Думал. Но в 1914 году он сделал так же. Помните его историю с дневником? Ту, из-за которой военный министр был снят с должности и отдан под суд, а великий князь Николай Николаевич младший и его сторонники, хоть и оказались «на коне», но на самом деле очень серьёзно подставились? Если бы эта история с дневником была одна – то да, обычная случайность. Мало ли, какие курьёзы бывают в жизни? Но вот наступает лето 1915 года. И Меншиков вновь проводит, казалось бы, безобидную комбинацию, манипулируя Рен-
ненкампфом. И великий князь Николай Николаевич младший гибнет, как и его союзники. Меншиков действует, опираясь во многом на тот фундамент, который сам и заложил в 1914 году. По отдельности всё выглядит обычно. Но это только если их не объединять воедино. За какие-то две кампании Максим умудряется уничтожить всех явных конкурентов императора, устранив намечающуюся Великокняжескую фронду. Играючи. Раз – и всё: никаких сильных фигур, способных претендовать на престол России, вокруг Николая Александровича не осталось. Погибли. Случайность? Не думаю. Слишком много растянутых по времени совпадений. Всё это пахнет хорошо продуманной комбинацией. Прямо-таки воняет. И сейчас – тоже. Я могу пари держать.
– Допустим, – согласился Людвиг. – О том, что этот пройдоха опять себе отхватит большой и вкусный кусок, никто с вами спорить не собирается. Это очевидно даже людям, далёким от нашей деятельности. В то, что он недурной комбинатор, я охотно верю. Более того – не то что верю: убеждён! Но эльф… Это уже перебор.
– Без этого «перебора» не собирается целостная и непротиворечивая картина. Он где-то и как-то жил до того, как объявился на поле в Восточной Пруссии. Но где? Никто не знает. Он где-то учился, получив очень серьёзное образование, совершенно невозможное для домашнего. Но где? Никто не знает. Он уверенно себя чувствует среди незнакомых людей и привычно командует. Для человека, который просидел всю свою жизнь в изоляции, это по меньшей мере необычно. И так далее. Добавьте к этому то, что он владеет русским, английским и немецким. Во всяком случае, в августе 1914 года он их использовал. Так вот, в этих языках у него был не узнанный акцент – как по манере произнесения, так и по построению речи и употреблению слов. Сейчас он, конечно, немного сгладился, но всё равно заметен. А вот французский язык, который он учил тут, такой особенности не имеет – он в целом совпадает с теми региональными особенностями, которыми обладает его преподаватель. Просто и легко узнаваемо. Вот. Как вы понимаете, всё вместе это выглядит так, что он пришёл откуда-то… с другой планеты, если хотите. И вот это объяснение, – он вновь постучал пальцами по папке, – вполне ставит всё на свои места.
– Порождая ещё больше вопросов, – мрачно заметил Гальдер. – Эту вашу гипотезу как-то можно проверить? Если этот Меншиков такой продуманный, зачем он рассказывал своим людям о том, что не человек? Почему позволил постороннему человеку слышать этот рассказ?
– А он рассказывал о себе? – удивился Смекер. – Он рассказал древнюю легенду, которую можно трактовать по-разному. А зачем? Сложно сказать. Возможно, ему не нравится постоянно таиться, и он проверяет почву для того, чтобы прекратить уже играть. Феанор, судя по легенде, всё же воин, а не дипломат. Если это он, то ему всё это притворство даётся очень непросто.
– А если нет?
– Тогда к вопросам без ответа добавляется ещё несколько. Откуда взялась эта легенда про Феанора, о которой опрошенные мною лингвисты даже не слышали? Придумал? Допустим. Но это хлипкое объяснение, не находите? У него уже такой список «придуман», что конца-края ему не видно.
– Хорошо, – медленно кивнул Гальдер. – И что вы предлагаете?
– Разрабатывать эту гипотезу как рабочую. На большее мы пока рассчитывать не можем. И привлечь всех подходящих специалистов. Нужно понять мотивацию Меншикова, допустив, что он эльф. Чего он хочет? К чему стремится? Иначе мы так и будем бегать за ним хвостиком, постоянно отставая на шаг-другой.
– Действуйте… – тихо произнёс Франц. – И да поможет вам бог…
Глава 4
1916 год, 18 мая. Фиано Романо
Максим лихо – прямо-таки с ветерком – прошёлся по итальянским дорогам. Итальянцы оказались совсем не так расторопны, как австро-венгры, и безмерно далеки от немцев. Да и геометрия фронтов не позволяла им перебрасывать войска по сходящимся траекториям. Только догоняющим. Но тут у Меншикова было потрясающее преимущество в скорости и манёвре, даже если они захотели бы так развлекаться. Не говоря уж о том, что его шаг с освобождением пленных дал не ожиданно сильный эффект: никто толком не знал, где именно он находится.
По донесениям, которые он перехватывал на телеграфных станциях, к началу 18 мая в старой Австрии и её окрестностях действовало уже три довольно крупных подвижных отряда из освобождённых военнопленных. И они наступали в разных направлениях. Шумели. Гремели. И вообще – вели себя без всякого стеснения, так как Вена была не в состоянии выделить на их блокирование достаточно сил. Если с одним отрядом она бы ещё справилась, то теперь не знала, за что хвататься.
Максим же шёл относительно тихо. Ну как тихо? Без сильной стрельбы. Однако в первую же ночь, проведённую его полком на итальянской земле, он велел автомобили разрисовать. Орлы, венки, молнии и надписи «S.P.Q.R.[10]» везде где можно. Прямо не военный отряд, а передвижной цирк. Ну и по населённым пунктам полк шёл под развернутыми знамёнами и с музыкой. Всей, что мог из себя выдавить, привлекая кое-где наёмные итальянские оркестры.
Он шёл дерзко. Открыто. Нагло.
Это вводило местных в смущение. Да и слухи порождало очень странные. А уж глаза Кайзера Вильгельма, наблюдавшего, как в мелких деревушках русский полк крестьяне встречают цветами,
