– Очень хорошо, – говорит Каллиас.
– Почему ты хвалишь меня, как будто я какая-то глупая школьница?
– Ты в шоке, Алессандра. Я пытаюсь занять твой разум.
Я понимаю, что мои руки дрожат. Каллиас смотрит на них сверху вниз, как и я. Он берет одну мою руку в свои, не сбиваясь с шага.
Каллиас, как призрак, движется по дворцу, мерцающие тени плывут следом. Хотя он продолжает имитировать шаги, мне интересно, нужно ли это. Похоже, он едва касается пола. Цветы в горшках, что стоят на столах в коридорах, не шуршат, когда он проходит мимо. Черный ковер не продавливается. Шторы на окнах не колышутся.
Я следую за королем, очарованная всем, что с ним связано. Тем, как перекатываются мышцы его спины, все еще видимые сквозь тени, как слуги жмутся к стене, чтобы позволить нам пройти. Все в нем источает силу. Мы идем по коридору, ведущему… куда-то. Я никогда не была в этой части дворца.
Подождите, что Каллиас приказал охраннику? Отправить целителя в покои королевы?
Поднявшись на пару этажей, Каллиас останавливается перед дверью. Плющ в горшках по обе ее стороны тянется вдоль проема и соединяется наверху арки. Легко представить себе волшебный сад, спрятанный с другой стороны.
Каллиас, заметив, как я с удивлением смотрю на красивые растения, говорит:
– Моя мама любила растения. Больше всего розы. Ты наверняка отметила, что они украшают все изделия из дерева. Она выращивала их в своем саду и красила их в черный цвет.
– Черный? Почему?
– Потому что тогда они напоминали ей моего отца. Его тени.
– Это… – начинаю я, но не могу закончить.
Каллиас проходит сквозь дверь, на мгновение оставляя меня одну в темном коридоре. Затем я слышу щелчок, и король открывает для меня теперь незапертую дверь изнутри.
– Это были покои моей мамы, – говорит он. Хотя ему пришлось сделать руку осязаемой, чтобы открыть мне дверь, теперь она уже скрыта в тени. Я прохожу мимо него.
В гостиной стоит большой стол, в вазе свежие розы. У дальней стены рояль. А та стена позади меня, где дверь? Витраж покрывает каждый ее сантиметр, маленькие мазки цвета, вместе изображающие цветущий лес. Олень пьет из озера. Бабочки парят под листьями дерева. А внизу сплошные цветы. Дверь замаскирована под ствол большого дерева, чтобы не отвлекать от картины. Свечи по всей комнате подчеркивают великолепие задумки, внутренние грани тлеют, как будто пламя живет внутри отдельных кусочков стекла.
– Весь дворец снабжен электричеством, но мама любила, как стекло мерцает при свете свечей. Слуги по-прежнему их зажигают. Думаю, ей бы это понравилось.
Каллиас открывает еще одну дверь, ведущую в спальню. Кровать стоит высоко на постаменте и завалена пуховыми одеялами и подушками. Интересно, мне придется на нее запрыгивать? К каждой из четырех опор привязаны красные пологи, и я подозреваю, что они прекрасно закрывают свет, если их распустить.
Красная дорожка покрывает черный ковер, делая каждый шаг еще мягче. Гардероб массивный, деревянные стенки украшает узор из розовых шипов. Туалетный столик занимает почти половину стены и завален драгоценностями и косметикой.
Увидев мой взгляд, Каллиас поясняет:
– Они принадлежали моей матери. Пользуйся, чем хочешь. Остальное унесут слуги.
– Что? – Мой разум пытается осмыслить происходящее. Убийца. Кровь Каллиаса. Покои королевы. – Почему мы здесь?
– Это твои новые покои.
– Что? – тупо переспрашиваю я. – Почему?
– Ты спасла мне жизнь, отвлекла убийцу и дала мне время исцелиться. И я еще никогда так сильно не беспокоился за твою безопасность. Теперь ты будешь спать рядом со мной. – А потом добавляет, как будто ему больно это говорить: – Тебе здесь не нравится?
На мгновение теряю дар речи.
– Нет, – наконец говорю я, и мое лицо смягчается. – Нет, я останусь здесь. И для меня будет честью пользоваться вещами твоей матери. Не убирай их из комнаты.
Хотя выражение его лица не меняется, я могу сказать, что Каллиас доволен. Возможно, по тому, как светлеют его тени.
– Эта дверь в конце комнаты ведет в уборную. А эта, – он указывает на ту, что я не заметила возле кровати, – в мои покои.
У меня немного болит горло, и я не могу понять, почему. Потому что мне так приятно? Я очарована этим жестом? Возможно, даже немного боюсь, насколько это все лично?
Каллиас спешит заверить:
– Кроме того, если я поселю тебя здесь, это сыграет на пользу нашему фарсу. Можешь иногда влетать ко мне, как я несколько раз вторгался в твои покои. – Глаза короля все еще прикованы к двери, ведущей в его собственные комнаты.
– Я не знаю, что сказать, – наконец говорю я. Витраж сверкает в свете, льющемся в большие окна. Маленькие деревца в углах комнаты тоже тянутся к нему.
Я чувствую себя лесной принцессой.
Нет, не принцессой.
Королевой.
Я в покоях королевы.
– Ты можешь сказать, нравится тебе или нет, – предлагает Каллиас. – Вдруг есть что-то неприятное.
Я улыбаюсь, поворачиваясь к нему.
– Я не нахожу ничего неприятного. Здесь прекрасно. Спасибо за заботу.
– Я рад, – говорит он. Затем юноша смотрит на мои руки.
Я понимаю, что они все еще дрожат.
Каллиас мягко нажимает мне на плечи и заставляет сесть на кровать. Берет одеяло с тахты у подножия кровати и оборачивает его вокруг моих плеч.
– Я в порядке, – настаиваю я.
– Скоро будешь, но пока естественно, что ты волнуешься.
– Это не первый раз, когда я вижу смерть, Каллиас. – Жаль, я не могу забрать слова обратно. Мне не нужно, чтобы он начал задавать вопросы о Гекторе.
– Видеть, как я убиваю охранника, совсем не то же, что смотреть, как я убиваю того, кто собирался нас прикончить. Твоя жизнь была в опасности.
О, верно.
– Почему ты так собран? – спрашиваю я, глядя на него. – Ради бога, в тебя стреляли.
– Мне давно известно, что кто-то пытается меня убить. Я привык ожидать этого.
Каллиас не покидает меня, пока не приходит целитель. Какая-то старуха, которая суетится надо мной, настаивая на том, чтобы посмотреть красный рубец на моем лице.
Она предсказуемо назначает в качестве лечения отдых.
– Кто-нибудь может остаться с вами сегодня вечером? – спрашивает старая карга.
– А что?
– После такой встречи некоторым трудно спать. Сосед по комнате придется кстати.
– Я не маленький ребенок. Мне не нужно, чтобы мои шкафы проверяли, нет ли в них чудовищ.
– Не чудовищ. Убийц. Людей, которые использовали бы вас, чтобы добраться до короля, – некстати замечает она.
– Прочь, – огрызаюсь я.
Целительница собирает свои вещи, прежде чем покинуть комнату и оставить меня в благословенной тишине.
18
Я ужинаю в своих новых покоях. После всех потрясений у меня нет никакого желания находиться среди людей. Каллиас не присоединяется ко мне, должно быть, потому, что допрашивает человека, которому удалось проникнуть в сады его матери незамеченным. И, вероятно, казнит тех, кто позволил этому случиться.
Когда я заканчиваю с ужином, приходит служанка, чтобы помочь
