Она пришла, чтобы узнать истину, и если для этого придется выстоять перед Таврой – или даже Аль-Модрой, – вдобавок к наказанию, то так тому и быть.
Однако вместо того, чтобы разозлиться, Тавра побледнела в ярком золотистом свете факелов. Глаза ее расширились, и она схватила Найю за плечи.
– Во имя Тра, что ты наделала?
Тревога и страх в ее голосе сильно удивили Найю. С громогласным скрежетом ворота стали открываться, медленно и широко распахиваясь, словно крылья гигантского жука. Двух гельфлингов залило светом стосвечных канделябров, подвешенных у главного входа в зал. Найя услышала какофоническую музыку и радостные крики, смех, гоготание и увидела смутно очерченную неуклюжую тень, которая танцевала на освещенной стороне массивных ворот. Крепко сжавшая губы Тавра положила ладони на щеки Найи, крепко удерживая ее лицо, и посмотрела ей прямо в глаза. Она поняла, что Тавра хотела сновидеться, чтобы сообщить правду, и вместо того, чтобы принять связь, просто сказала:
– Я хочу сама услышать от Гурджина.
– Они идут, – шепнула Тавра. – Тебе нужно уходить. Сейчас же.
– Но лорды скексисы…
В отчаянии Тавра снова попыталась сновидеться, но их прервали: у ворот возник хозяин гигантской рисунчатой тени. При виде его у Найи в легких закончился воздух. В Чащобе Сами она лишь издалека видела лордов скекЛака и скекОка. Сейчас другой лорд, высокий и нарядный, стоял так близко от нее, что она ощущала затхлый запах сладкого парфюма, которым пропитались его одежда и маслянистая кожа. Накидка и мантия были высоко приподняты над его головой за счет сложной конструкции, состоящей из ребристой опоры, и украшены драгоценностями и блестящими металлами. Темно-красная накидка была расшита узорами из черных бусин, тут и там отделанная меховыми хвостами черных кизнетов. Голова лорда скексиса, выпирающая из массы блестящих тканей и экстравагантного кружевного гофрированного воротника и «оснащенная» бледными глазками, болталась на длинной мускулистой шее, а его жесткий рот расплылся в широкой ухмылке, как только он увидел гельфлингов у ворот. Тавра не успела сообщить Найе то, что хотела, потому что теперь они обе смотрели на лорда скексиса.
Тишину нарушила Тавра: она опустилась на колени перед лордом и, склонив голову, дернула Найю, чтобы та тоже опустилась.
– Казначей лорд скекСил, – произнесла Тавра, не поднимая головы. Лорду не было видно выражения ее лица, но со своего места Найя видела ее нахмуренный лоб и задумчиво-печальный взгляд. – Я прибыла из Ха’рара от имени Аль-Модры всех гельфлингов, дабы получить ваш совет. Это Найя, моя… служанка.
Найя рассматривала складки на кромке накидки лорда скекСила. Он энергично прошелестел тканью и сделал глубокий вдох. Когда он заговорил, у него оказался высокий блеющий голос, звучащий почти нараспев и резонирующий в его рогообразном лице.
– Катавра! – вскрикнул он. – Дочь Мейрин! Входи! Служанка, да! Приводи, приводи! Все входите!
Дочь Мейрин?
Тавра успела бросить на Найю тревожный взгляд, прежде чем лорд скекСил схватил Найю за тунику на спине, приподнял и, не давая ей возможности встать на ноги, поспешно втянул внутрь, одновременно толкая и таща ее своей когтистой ручищей. Другой рукой он игривыми, но грубыми движениями подпихивал Тавру. Неужели воительница – действительно дочь Аль-Модры? Может, она перед скексисами так представилась… но нет: приглядевшись поближе, Найя увидела и серебристые волосы, и светлую кожу лица, и теперь, когда вапра стояла в стенах Замка Кристалла, на лбу у нее красовалась изящная серебряная диадема, увенчанная одной жемчужиной над переносицей. Несомненно, Тавра не была простой воительницей Аль-Модры.
Найя смирилась с новостью и своим удивлением и поплелась позади Тавры – Катавры, одной из многих дочерей Мейрин, – как и положено служанке. Впереди лорд скекСил петлял эксцентричными зигзагами, как будто у каждой из его ног было собственное мнение и они непрерывно боролись за право управлять его траекторией движения.
– Всегда, вапра из Ха’рара, о, да-да, входи! Вкусно! Пир! Еда! Добро пожаловать!
Найя не моргала и пыталась охватить все, что открылось ее взору за распахнутыми замковыми вратами. Над первым залом, уходящим в коридорный поворот и залитым светом покрытых плавленым и капающим воском факелов и канделябров, высился свод, изрезанный арками и изогнутыми брусами. На стенах были искусно высеченные орнаменты или рельефы, астрономические фигуры, соединенные линиями, пигментированные краской или выложенные драгоценными камнями. Казначей лорд скекСил cуетился между ними. Он шаркал ногами, пиная подол своего юбочного облачения, который вздымался лихорадочными волнами. Лорд поспешно вел своих спутниц по коридору, после чего резко повернул влево. Как только он исчез из вида, Тавра потянулась к руке Найи, но успела лишь взять ее за рукав, как вернулся Казначей и шустро зашагал к двойным стрельчатым дверям. Тавра опять не успела что-то сказать Найе, а та ошеломленно, не в состоянии справиться с нахлынувшими чувствами и думать о чем-либо другом, смотрела на представшую перед ней сцену.
Два длинных стола были установлены под углом друг к другу, так что один упирался в середину другого, и накрыты драпированными шелками и десятками сервировочных дорожек и льняных салфеток.
Переполненные корчащимися и извивающимися аппетитно пахнущими деликатесами металлические блюда высились горами, едва ли оставляя место для кубков с вином и стеклянных декантеров, которые, подобно юным деревцам, торчали посреди пиршества. С высокого сводчатого потолка свисали, словно паруса, флаги и занавеси золотистого, красного, кораллового, темно-синего, кремового и белого цветов, собранные в пучки разной фактуры и цветов и подвязанные цепями и плетеными шнурами с кисточками. За пиршественными столами на праздничных тронах, напоминающих руки и пальцы самого Замка Кристалла, восседали пурпурнокожие и остроклювые скексисы.
На вошедших лорда скекСила и гельфлингов никто не обратил внимания. Скексисы были слишком увлечены жадным поглощением яств, почти по локоть засовывая руки то в одну тарелку, то в другую и чрезмерно набивая свои блестящие чешуйчатые клювы жирной лапшой и суетливыми усатыми ползунами. Найя переводила взгляд с одного лорда на другого: каждый восседал облаченный в изысканную мантию с уникальным орнаментом. Один был украшен толстыми и лоснящимися перьями, другой одет в доспехи, и его плащ смахивал на накидку, а броневые пластины на плечах бряцали друг о друга, пока он боролся с непрожаренным куском.
Третий, в бронзе и в коже, мог похвастаться какой-то штуковиной на голове – с полудюжиной смотровых стекол на тоненьких металлических креплениях.
Музыки не было, зал был полон лишь их пирующим булькающим клекотом и гоготанием, перемежающимися бряцаньем ножей и шпажек, которыми пирующие атаковали еду, словно добычу, которая пытается от них сбежать. В дверях безмолвно застыли два стража-гельфлинга. Если бы Найя не поискала их специально, желая увидеть тех, кто, подобно ее брату, несет службу в замке, она бы их вовсе не
