— Копайте. Здесь земля перевернута.
Поселенцы сгрудились вокруг того, что очевидно было могилой. Молодые люди быстро орудовали лопатами, пока их женщины смотрели из-за деревьев. Некоторые всхлипывали. На то, чтобы вытащить бледное тело на поверхность, ушло совсем немного времени.
Марта, все это время стоявшая рядом с мужем, схватила его за руку и заплакала.
«Монстр даже не потрудился убить ее, перед тем как закопать», — подумал Эверд, прикрывая глаза жены. Под ногти мертвой девушки забилась грязь, пальцы были сжаты так, словно она пыталась выбраться из могилы, пока не задохнулась.
Да, это могло сделать лишь чудовище.
Пшеничные подтяжки на обоих бедрах красноречиво говорили о том, чем она занималась перед смертью. Еще одна сошла с пути, продавая себя за деньги, вместо того чтобы честно и порядочно жить согласно устоям клана.
«Синабель умерла. Еще один член клана мертв. Убит этим монстром», — думал старейшина.
— По крайней мере, теперь все закончится, — печальные слова Вильфруда прокрались сквозь темноту. — Ты позаботился о бездушном ублюдке.
— Я молюсь, чтобы это было так, мой друг.
Они не нашли всех, кто пропал без вести за последние месяцы, и, возможно, шериф Саттер был прав. Некоторые могли уехать в поисках лучшей жизни. Но не все. Лозоходцы нашли еще четверых, похороненных так же. Мужчины были убиты, а женщины еще и изнасилованы. Эверд не позволил оставить своих в таких могилах. Их перезахоронили на территории клана, на земле, освященной самим Эвердом.
— Я молюсь, — повторил он, — но боюсь, что это не так.
— Не говори так, Эверд! — Этель почти кричала. Она выходила из транса.
— Дуэйн мертв. Он ненавидел нас, но теперь он мертв! Больше нет причин для того, чтобы наши люди заканчивали жизнь... — она вздрогнула, когда посмотрела на тело бедной Синди, — как она.
— Мы опасаемся, что есть, дорогая, — заговорила Марта голосом легким, как дым. — Все дело в том, другом человеке — Фелпсе. Эверд предвидел это.
Савон кивнул. Все замерли, когда мужчины подняли тело Синди и понесли его в сторону дома.
— Он хочет эту землю, поэтому убивает нас. Люди делают это для него. За деньги.
— Но мисс Джуди никогда не продаст землю, на которой мы живем.
— Продаст, если мы уйдем. Если убийства и исчезновения продолжатся, то наши люди испугаются — и захотят уйти.
Никто с этим не спорил.
— Мы должны сказать шерифу.
— Это идет вразрез с нашими собственными законами, к тому же он вряд ли будет нам помогать. Я даже не сказал шерифу Саттеру о том, что знаю, и позволил ему поверить, будто думаю, что пропавшие без вести уехали добровольно. Мы позаботимся о своих, Вильфруд, это наш закон, которому столько лет, что и представить сложно. Мы не пойдем за помощью к посторонним. Мы всегда заботимся о себе сами.
Вильфруд удовлетворенно кивнул и сказал:
— Мы благодарим небо и землю за то, что ты позаботился о Дуэйне.
Часть третья
Казалось, что это прекрасный сон — нет, великолепный сон! Шериф Саттер, как обычно, патрулировал город, усердно исполняя клятву служить и защищать. Патрульный автомобиль рыскал по темным улочкам Аган-Пойнта. Луна следовала за ним по верхушкам деревьев, пели цикады. Бдительный, как никогда, он высматривал подозрительных лиц и признаки незаконной деятельности. Полицейская работа была неблагодарной, но Саттер гордился ею. Например, кто знал, что он сейчас здесь, на работе? Жители Аган-Пойнта крепко спали, потому что он, шериф Саттер, следил за их безопасностью.
Почему сон был чертовски хорошим? Потому что на пассажирском сиденье вместо напарника лежала миска с приготовленной его женой жареной курицей, вкуснее которой шериф в жизни ничего не ел. Жена не готовила ее уже много лет. Вместо этого она говорила: «Сегодня так хочется жареной курочки, дорогой. Почему бы тебе не захватить по дороге домой ведерко из KFC?» Но это было неважно. Это был сон. И он был далек от реальности.
Шериф обгладывал ножки: сдирал хрустящую кожицу, срывал мясо, обсасывал косточки.
Вот когда он увидел девушку.
«Похоже, девушка в беде», — отметил он и включил патрульные мигалки. Она вынырнула из темноты и замерла на повороте, невысокая, с аппетитными формами и волосами цвета воронова крыла.
«Похоже, на ней белое бикини, — подметил Саттер. —И... — Его глаза расширились. — Да это ж, скорее всего, самая красивая девушка в мире, каких я не видел уже давно!»
Загорелые ноги, живот и руки. А грудь...
Пресвятые угодники.
Шикарная грудь, высоко стоящая в большом белом бюстгальтере, выглядела настолько большой, что можно было разместить на ней целый ужин на День благодарения.
Завидев свет фар, она начала махать.
Именно тогда шериф Саттер заподозрил, что серьезно ошибся насчет наличия на бедной девушке одежды. Действительно ли на ней белое бикини, или...
Он прищурился.
Манящая чернота лежала треугольником на белых трусиках, а сверху, в самом центре купальника, темнели круги.
И тут пришло осознание: «Это не гребаное бикини! Это линии загара!»
На ней вообще не было одежды.
«Что же теперь делать?» — спросил себя шериф. Он почесал промежность и заметил, как бодро ведет себя его «дружок».
Женщина явно была Поселенкой. Невысокая, черноволосая и...
«Святый Боже», — снова подумал Саттер.
Стопроцентно совершенное тело!
Шериф смутился и покраснел как помидор: «Похоже, мне придется арестовать эту девочку за абнаж-жние в неположенном месте. Что она забыла здесь голая, да еще и в такое время?»
Впрочем, его либидо мало интересовалось ответом на этот вопрос.
Она обошла машину спереди, фары подсветили ее формы, грудь мягко качнулась из стороны в сторону, и тут...
Матерь Божья!
Она наклонилась к окну со стороны пассажирского сиденья и одарила шерифа Саттера широкой знойной улыбкой.
— Вечер добрый, мистер Шериф!
— Зд-здр-здрасте, — пробормотал он.
— Чего вы тут делаете?
— П-п-патрулирую, мисс.
Южная гнусавость, смешанная с неопределяемым акцентом Поселенцев, обогатила ее голос чем-то темным, тягучим и сексуальным.
— Ну а я просто прогуливаюсь.
Не спросив разрешения, она открыла пассажирскую дверь и опустила свой прелестный зад
