– Вон тебе и графья, – указал на франтов Монтейн. – Замечаешь разницу?
Кали посмотрел.
– Тоже мне графья, – пренебрежительно сказал он. – От силы баронеты.
– Ну, тебе, конечно, виднее, – согласился Монтейн. – Смотри, мухи на варенье уже слетаются.
Две девушки прошли мимо, не обратив на «студентов» никакого внимания. Зато франты их явно заинтересовали.
– Воровки, – сказал Монтейн. – А вон их конкурентки… В общем, охота на графьев началась.
– Бедные графья, – с иронией проговорил Кали. – А мы на кого будем охотиться?
– А мы будем охотиться на честных девушек, – объяснил Монтейн, – порядочных, но небезупречного поведения. Да, забыл! Я же не могу тебя Менкалинаном представлять. К тому же Кали вся Столица знает. Тебя как в детстве звали?
– Гриф, – признался Кали.
– Почему Гриф? Из-за носа?
– Дался тебе мой нос, – проворчал Кали. – Я просто пяти лет от роду сделал описку в слове «граф».
– Похоже, у тебя было трудное детство. Я пяти лет от роду себе мозги грамотой не забивал, – ухмыльнулся Монтейн. – Как тебе вон те подружки?
– Нет, – решительно ответил Кали. – А вон те?
– Я же сказал – ищем порядочных.
– А эти непорядочные?
– Нет.
– В чем разница?
– Тебе не понять.
– Монтейн, ты меня прямо поражаешь!
– Это ты меня поражаешь, Гриф. Ты что, с девушками никогда не знакомился? Как тебе та рыженькая?
– А себе ты, надо полагать, шатенку присмотрел?
– Тебе шатенка больше нравится?
– Рыженькая так рыженькая, – мирно сказал Кали. – Ничего особенного, но смотреть на нее приятно.
– Тогда приступаем. Учись, студент!
Похоже, Монтейн и в самом деле был великой обаятельной флуктуацией. Он очаровал их с лету, и вскоре девушки с сияющими глазами уже прогуливались со студентами по ярко освещенным аллеям, специально выбирая места, где можно продемонстрировать своих симпатичных кавалеров подругам. Гуляли, угощались конфетами и мороженым, катались на качелях.
Кали был от вечера в полном восторге. Монтейн и сегодня оправдывал ожидания. О, Монтейн! Какая удача, что в том кафе на Круглой площади графа Менкалинана очаровал серьезный до смешного юнец, трогательно притворяющийся взрослым. Кали подкупило в нем то, что Монтейн, услышав прославленный в веках графский титул, не стал лебезить, как это часто бывало с беспородными дворянчиками, а бросил на графа оценивающий взгляд. И держался Монтейн с невероятной для неотесанного деревенского парня естественностью, не робел, но и не наглел: вот приведи его к Императору – и перед Императором не смутится, не оцепенеет, будет свободен в движениях, сдержан и самодостаточен, начнет трезвыми глазами профессионального игрока оценивать и контролировать ситуацию. Самородок, вундеркинд… или гигантская флуктуация, если учесть все пять рекомендаций. Если б не эти рекомендации – самое место парню в ОТК. Выучить, отшлифовать – далеко бы пошел мальчик. Может быть, даже до эрст-резидентского портфеля добрался бы.
Ценный был бы вассал для дома Беруджи. Если бы не пять рекомендаций и не Арафская дуэль. А посему нет смысла о нем размышлять. Только не забыть бы сказать о нем папе. Потому что флуктуация может разрешиться пшиком, а папа тогда придумает, как Монтейна использовать. Если, конечно, его после Арафской дуэли не сможет использовать сам Кали.
По крайней мере одно ценное качество у флуктуации по имени Монтейн есть: умеет, собака, создавать непринужденную обстановку.
Хорошо-то как!
⁂Ему показалось, прошло не так уж много времени, но небо заметно посветлело. Приближалось утро.
Девушка притихла и смотрела на его профиль – вроде как с недоумением.
Кали сообразил, что происходит что-то неправильное.
– Что с тобой? – спросил он, оборвав себя на полуслове.
– Мне пора уходить, – быстро и, как показалось Кали, испуганно ответила девушка.
– Куда уходить? – спросил Кали свысока.
– На работу, – тихо сказала девушка.
– Чушь, – бросил Кали. – Вы с подружкой работаете в одной мастерской. А она еще здесь. – Он не смотрел вправо, где в отдалении сидели на перилах ограды набережной Монтейн и его пассия, но слышал их разговор.
– Мне надо уйти, – тихо, но настойчиво сказала девушка.
– Что случилось? Я тебя обидел?
– Нет.
– Ну, что случилось? – еще раз спросил Кали.
– Я… я вдруг поняла, кто вы, – сказала девушка.
– Кто? – требовательно спросил Кали.
– Вы тот граф, о котором в газетах пишут. Менкалинан. Красавчик Кали. Наследник Беруджи.
– И что?
Девушка выпрямилась и глубоко вздохнула. Кали ждал ответа.
– Это жестоко – так шутить, – наконец сказала она.
– Ты о чем? Никто не шутил.
– Я о вас слыхала. Да о вас вся страна слыхала. Богатый, красивый, знатный… Что же вы в нашем саду вчера делали? Зачем вам простых девчонок искать, когда среди ваших знакомых столько знатных дам? Все в шелках и бархате. Представляю, как вы в душе потешались над моими тряпками…
Кали схватил девушку за руку и подтащил к себе.
– Я никогда не потешаюсь над теми, кто беднее меня, – сказал он тихо. – Этак мне пришлось бы потешаться почти над всеми. А все эти дамы уже в печенках сидят. Думаешь, приятно, когда любят не тебя, а твои деньги?
– Монтейн – тоже какой-нибудь граф?
– Он-то как раз не подделка: безденежный и безземельный дворянский недоросль. Студент. Мой друг. Монтейн – он, как бы это сказать, чудо природы. Он умеет вызывать симпатию. И интерес к себе, хотя чем он может быть мне интересен – юнец, недоучка, игрок… У меня, знаешь ли, не так много друзей. Я хотел, чтобы ты тоже стала моим другом. Ты… – он призадумался и прижал ее к себе, – ты на удивление уютная. И мне хочется с тобой разговаривать. Ты на меня как-то странно действуешь. Ты тоже мне ничем не можешь быть интересна. Мне даже женщины такого типа никогда не нравились. А ты почему-то нравишься. У меня к тебе… – Он лихорадочно подыскивал слово, но во всем своем богатом словарном запасе так и не нашел ничего подходящего. – Я к тебе нежность испытываю. Нежность… Разнеженность… Нега… Будто тепло по телу разливается, – туманно проговорил он.
– И что теперь? – хмуро спросила девушка.
– Теперь? Не знаю. Я хотел так и остаться для тебя студентом по имени Гриф, – сказал Кали. – А теперь? Не представляю.
– Я ведь не гожусь в подруги графу, – сказала девушка. – Над вами вся Столица смеяться будет.
– Смеяться? Кто посмеет? – холодно заметил Кали. – Не в этом дело. Просто…
– Ваша светлость господин граф, оставьте меня в покое! – взмолилась девушка. – Для меня и студент Гриф был слишком красивым и слишком зажиточным. А уж граф Менкалинан – это точно не мой размерчик. Когда вы на меня глядите, мне очень страшно… Жутко… Я так не смогу… Я цепенею, когда вы смотрите на меня. А уж как дотрагиваетесь – так и вовсе мороз по сердцу.
Кали поспешно отпустил ее.
– Я же не страшный… – пробормотал он. – Сегодня ночью я тебе нравился…
– Мне Гриф нравился, – возразила она. – А вас любить, господин граф, – все равно что любить солнце: сгоришь раньше, чем поцелуешь.
– Значит, нет? – спросил Кали.
– Нет, – ответила девушка.
Графу Менкалинану редко кто отваживался сказать «нет». Поэтому слово «нет» он понимал правильно: приговор окончательный и обжалованию не подлежит. И он решительно отвернулся от девушки и быстро
