– Да, – сказал Монтейн без особого энтузиазма. – То есть я опять иду в ошибочном направлении.
– Хм… – пробормотал Архилл. – Честно говоря, не знаю. Ничего, потомки разберутся.
Сказав про потомков, он посмотрел на стол и на свои записи, лежащие на нем. Вот вроде и готов был к дуэли, а все равно в последний день оказалось, что в голове уйма мыслей, которые надо бы изложить на бумаге. Потому что мысли эти, чего уж скромничать, для математиков слишком ценны. Не то чтобы они гениальные – Архилл прекрасно сознавал, насколько редки по-настоящему гениальные идеи. Но небесполезные точно. Может быть, потомки назовут эти бумаги «записками перед дуэлью». Может быть… Однако Архилл Тенедос предпочел бы, чтобы потомки увидели не эти записи, а несколько интересных статей, для которых они станут черновиками.
– Еще вопрос, если позволите, – сказал Монтейн. – Разве вы служите в ОТК? То есть, конечно, служите, раз уж сейчас вы в Команде Империи, но…
– Я преподаю офицерам ОТК основы криптографии и некоторые разделы математики, – сказал Архилл. – И числюсь в штате как криптограф. Кали, кстати, мой ученик и коллега. Довольно способный, но безалаберный.
– Сразу два криптографа на одной Арафской дуэли, – пробормотал Монтейн. Ему кое-что стало ясно и о профессоре Тенедосе, и о Кали.
– Арафский жребий, надо сказать, ослабил отдел криптографии; будь у меня паранойя, я бы заподозрил в этом чей-то коварный умысел, – проговорил Архилл.
– А коварного умысла точно нету? – спросил Монтейн.
– Я, помнится, тебе книжки рекомендовал по теории вероятности, – холодно ответил Архилл. – Займись вычислениями, если у тебя куча лишнего времени. А у меня свои дела.
Он повернулся к столу и сделал в сторону Монтейна нетерпеливый жест рукой: проваливай, мол, я и так на тебя слишком много времени потратил.
Глава 12
Четвертая рекомендация
Монтейн стоял в коридоре и рассматривал две оставшиеся двери. За одной был Кали. За другой – кто-то другой из числа знакомых. Тот, кто дал рекомендацию. Тот, кто был офицером ОТК. Да, за последний час Монтейн обнаружил, что на ОТК могут работать такие люди, которых в этом никак не заподозришь. Разве можно было подумать на профессора Тенедоса или Сертана? Доктор Мергус – еще ладно, доктора в любой службе пригодятся. Однако среди остальных его столичных знакомых, не считая Кали, был один человек, который определенно служил в ОТК, насколько было известно Монтейну. Только вот ожидать, что этот человек даст ему рекомендацию, было совершенно невозможно. Или… Или?
За одной из дверей что-то упало, покатилось, и голос Кали весьма вдохновенно произнес словесный оборот, который герцогским детям вроде бы знать не полагалось.
Тогда Монтейн решительно постучал в другую дверь. Послышались шаги, и дверь распахнулась.
На пороге стоял Алиот Гиеди.
Тот самый, кого Монтейн счел бы последним человеком, кто мог бы дать ему рекомендацию.
При виде Монтейна, а еще точнее при виде Монтейна и палаша, Гиеди поморщился.
– Послушайте, я не отказываюсь от дуэли, но решать этот вопрос сегодня или завтра не могу…
– Нет, я не для поединка, – сказал поспешно Монтейн. – Я в Команде Арафы и сегодня ничего такого затевать не собираюсь. Может быть, вы уделите мне несколько минут? Я понимаю, что после того, как я поступил вчера, общение между нами должно происходить только через секундантов, но…
– Да ладно, – покладисто сказал Гиеди. – Если драться не собираетесь, то заходите, поговорим. – Он пропустил Монтейна в комнату, пригласил сесть и предложил вина.
От вина Монтейн отказался: «Не пью». Присел неловко, не зная, как бы пристроить свой палаш, чтобы тот не лез на глаза.
Гиеди, казалось, неловкости не ощущал. Монтейн остро позавидовал его умению непринужденно вести светский разговор с неприятелем.
– Мне, знаете ли, любопытно, что это вы на меня взъелись. Какая-то родовая вражда? – светски осведомился Гиеди.
– Не родовая, – промямлил Монтейн. Тут же он разозлился из-за своей нерешительности и на несколько секунд стиснул зубы. Вроде помогло. – Вы… вы дали мне рекомендацию… в ОТК. Почему?
– Вам? – удивился Гиеди. – Вы ошибаетесь. Я дал рекомендацию моему шурину.
Монтейн помимо воли сглотнул.
– Шурин – это брат жены, – сказал он напряженным голосом. – Разве вы женаты на Джессе?
Гиеди посмотрел на него внимательно, уже начиная понимать:
– Вас все время называют Монтейн. А вы?..
– Джессинар Сафар из Монтейна, – проговорил юноша.
Ох, нет… Этот лощеный городской щеголек ни капли не был похож на ободранного деревенского хулигана, брата Джессы, которого Алиот и видал-то два раза в жизни, и то мельком. Тот был… подонок, слова другого не подберешь. Вор, браконьер, конокрад – мужичье давно прибило бы этого мальчишку, если б поймало на горячем, да только везуч он был, ни разу не попался. Удивительно, что тот грязный лохматый дикарь оказался братом Джессы, потому что Джесса была…
Описать Джессу равнодушно Алиот не смог бы и сейчас, спустя несколько месяцев после того, как ее встретил. Он все вспоминал, как ехал по весеннему лесу, больше прогуливаясь, чем всерьез охотясь, – и вдруг перед ним открылась большая, залитая солнцем поляна. А на поляне бушевала метель из бабочек – тысячи золотистых созданий кружились в воздухе, опьяненные кратковременным счастьем свободного полета. И посреди этих золотистых вихрей стояла фея. Стояла и как будто дирижировала волшебным танцем бабочек.
Это лишь потом Гиеди понял, что девушка не дирижирует, а отмахивается от крылатых созданий, которые летели ей прямо в лицо. Жмурясь, она побрела в сторону леса, однако волшебное впечатление так и не развеялось для Алиота, хотя он уже увидел, что это просто молоденькая девушка в слишком коротком и слишком тесном платье. Она немного испугалась, увидев всадника, и заспешила вперед по тропинке. Алиот быстро догнал ее, спросил, из какой она деревни, – и узнал, к своему огромному удивлению, что перед ним дочь того самого сумасшедшего Сафара, который был притчей во языцех почти для всего Озерного края. Застенчивая милая девочка ничем не напоминала вечно пьяного буяна, о громких выходках которого ходили настоящие легенды. Да и братец ее уже начинал обретать известность – егеря деда находили для него очень сильные выражения, особенно когда начинали рассказывать, как этот негодяй увел с баронского охотничьего подворья рыжего мерина и продал на осенней ярмарке в соседнем селе как вороного.
А Джесса была мотыльковой феей – и других слов для нее Алиот Гиеди найти так и не смог. Уговорами, почти шантажом он заставлял ее приходить на свидания, которые – не подумайте ничего плохого, а лучше посмейтесь над знаменитым столичным сердцеедом эрст-капитаном Гиеди – были совершенно невинны. Нельзя сказать, чтобы грешные мысли не приходили в голову Алиоту; просто мысли эти приняли вдруг совершенно неожиданный для эрст-капитана оттенок. Он осознал, что именно к Джессе хочет возвращаться со
